Наизнанку. Лондон - Маша Крамб

Итак, решение принято, и пора бы двигаться в сторону метро, но никто из троих не спешил. Страшно. Природный оптимизм Сони взял своё. Забрав у Грея последнюю наличность, она жизнерадостной молнией слетала до библиотечного кафе. Вернулась с тремя стаканами и пакетом ароматных булочек с корицей.

– Обед чемпионов!

Чемпионы энтузиазма не разделили, однако от булочек отказываться не стали. Под конец Тим даже произнес сумбурный тост. Смысл уловить не удалось, но посыл был воодушевляющий. Дальше оттягивать стало невозможно. Пора.

Станция «Олдвич» выглядела несколько обшарпанной. Плитки с названием линии почти все откололись. Щербатая полоса бетона серой раной зияла на красном кирпиче, обрамляющем вход. На козырьке под ржавыми потеками угадывались буквы О Л В Ч. Рядом с решеткой, закрывающей большую часть входа, алела дверь. Тим потянул, и она со скрипом поддалась, обнажив внутренности прохода. Соня оглянулась по сторонам. Прохожих всего ничего и, кажется, никто не обращает на них внимания. Вдохнув поглубже, она первой нырнула в затхлый сумрак станции. Тим и Грей последовали за ней.

* * *

Один из столбиков, украшавших балкон соседнего дома, зашевелился. Надобность в маскировке отпала, и Нокс (не иначе, в прошлой жизни она была хамелеоном) спрыгнула на тротуар. Путь до Закрытого архива по кошачьим меркам был неблизким.

Центральная клиническая больница

Св. Луки

под патронажем Ока

Эпикриз из истории болезни

Датчик здоровья (серийный номер АМ 1203/ 4–2012): поврежден.

Персональные данные засекречены.

Имя: Клиффорд Ноланд (предположительно)

Пол: муж

Возраст: 37 лет (предположительно)

Анамнестические сведения.

Наследственную психопатологию установить невозможно. Отставной военный. Психически болен (предположительно) с момента выхода из метро, в котором провел 25 часов.

Психическое состояние.

Дезориентация. Спутанность сознания. Продуктивному речевому контакту недоступен. Персеверация (речевая): «исход», «тринадцатая», «живое». Расстройство восприятия. Эмоционально неустойчив. Не понимает значения собственных действий и не руководит ими. Нуждается в постоянном уходе. Ремиссии не наблюдаются.

Диагноз.

Шизоаффетивное расстройство, смешанный тип F25.2

Постепенно мрак отступал. Привыкнув немного, все трое принялись осматриваться. Можно было предположить, что они оказались не на заброшенной станции метро, а в фойе викторианского театра. Выстроившиеся в ряд телефонные будки жеманно прятались за портьерами, мраморным ступеням и перилам позавидовал бы сам Большой театр, стены украшены причудливыми барельефами.

– Как же так? – прошептала Соня.

– Станцию построили на месте разрушенного театра, – в унисон ответил Грей. – Это вроде как дань уважения.

– Что шепчемся, смертнички? – от преувеличенно бодрого голоса Тима Соня вздрогнула. – Идемте, чем быстрее мы туда спустимся, тем быстрее выберемся наружу.

Он решительно шагнул вниз по ступенькам. Вот теперь вздрогнули все: грохот, звон, проклятья Тимохи. Ведро, бесцеремонно вставшее на пути парня, улетело в темноту.

– Мелкий?

– Я в порядке, – буркнул Тим и полез в карман за телефоном. Почему сразу не подумал про встроенный фонарик – загадка.

Три ярких пятна запрыгали по ступеням, стенам, сталкиваясь, упираясь в спину идущего впереди. Высветили ржавую решётку, лишь наполовину закрывающую вход в лифт. Соня была почти внутри, когда Грей ухватил её за длинный ремешок сумки.

– Не самая лучшая идея. Им уже лет двадцать как никто не пользовался. По лестнице надежнее, – прошептал он и лучом указал на уходящие винтом вниз ступени.

Вместо ожидаемых узоров из плитки путь вниз сопровождался портретами давно забытых актеров. Изредка встречались и театральные маски. Спуск длился недолго. Обвалившиеся камни полностью блокировали проход.

– Все-таки лифт, – заключил Тим. – Пойдем разбираться, как запустить этого динозавра.

Поиски щитовой затягивались. Ни в самых очевидных, ни в самых нелогичных местах её не было. Грей с Тимом ушли исследовать завал на предмет возможности раскопать его. «Раз уж покататься на лифте не придется, хоть посмотрю на него», – подумала Соня. И оно того стоило. За неприглядной решеткой скрывалось настоящее чудо. По обеим сторонам от двери до двери тянулись лавочки. Раскопав многолетний слой пыли, Соня убедилась, что они бархатные. Даже без тщательной очистки на полу угадывалась мозаика. И стены. Сплошные зеркальные стены. Настоящий рай для любителей селфи. Странно, но одно из них потемнело сильнее остальных. Соня пригляделась. Края зеркала облупились, а в одном месте и вовсе кусочек откололся. Или? Пальцы нырнули в углубление, наткнулись на рычажок. Нажали. И снова. И снова. Рычажок никак не реагировал.

– Эй, спелеологи, я, кажется, что-то нашла, – позвала Соня.

Подлый рычажок отказался слушаться всех троих.

– Ладно, не хочешь по-хорошему, пеняй на себя, – пригрозил Тим зеркалу и вышел.

Техника противопожарной безопасности существовала и на Изнанке, а огнетушитель – универсальное орудие. Хочешь – пожар туши, хочешь – от грабителей отбивайся, хочешь – зеркала бей.

Один удар, и тайна зазеркалья раскрыта. Сложный запирающий механизм, охраняющий секретную дверь, проржавел ничуть не меньше, чем входные решетки. Огнетушитель снова не подвёл.

Прозаичное содержимое открывшейся комнатушки развеяло ореол загадочности: банальное техническое помещение. Ага, а вот и щитовая. Не нужно быть электриком, чтобы разобраться в несложной схеме: три больших рубильника опущены. К счастью, сюда рыжая пожирательница металла не добралась. Миг, и тишину наполнили негромкий гул и легкое потрескивание. Станция оживала.

– Он сказал: «Поехали!» – процитировал Тим. – Закрываем двери.

Решётки поддавались неохотно. Та, что толкал Грей, вовсе отказалась шевелиться. С Сониной помощью дело пошло быстрее. Закрылась. Соня посмотрела на свои руки: так и есть, все в грязи и ржавчине. В сумке наверняка завалялись влажные салфетки. Лампы никак не хотели разгораться в полную силу, упаковку пришлось искать практически на ощупь. Так, руки чистые, а как насчёт всего остального? Едва подняв глаза к зеркалу, Соня отпрянула: на неё наступал человек с побелевшим, искаженным болью лицом.

* * *

Закрытый архив Ока благоухал: Хранитель чаёвничал. Редкие сорта никогда не оставляли Эреба равнодушным, а уж «Цзюнь-Шань-Инь-Чжень» и подавно. Тот же факт, что ещё сто лет назад за попытку вывезти из Китая даже щепотку драгоценного напитка полагалась смертная казнь, добавлял чаю особой пикантности.