Эффект чужого лица - Наталья Солнцева

Ей показалось, что Асна смотрит на нее из страны вечного цветения садов и улыбается.

С того счастливого утра жизнь Энхед неузнаваемо изменилась. На нее, словно из рога изобилия, посыпались всяческие милости. Вскоре исполнилось и второе желание, – появился мужчина, который захотел взять ее в жены. Он оказался добрым и покладистым. Энхед мечтала о детях – стайке малышей, мальчиков и девочек, с кудрявыми головками и пухлыми щечками. Как сладко будет целовать эти щечки!

В ночь перед свадьбой ей приснилась Асна.

«Только три желания! – строго произнесла она. – Ты помнишь? Срок истекает!»

Энхед проснулась в холодном поту. Ее обуял ужас. Как будто она переступила черту, за которой – смерть…

– Срок истекает… – бормотала она. – Срок истекает… Что бы это значило?

Она сообразила: прошло почти три месяца… У нее осталось совсем мало времени. Скоро в Эсагиле будут праздновать «священный брак».

– Я должна отнести звезду тому, кто стережет дракона…

* * *

Наше время. Москва

Соня не могла поверить словам сестры, но Марина, похоже, не лжет. Любовь не довела ее до добра. Зачем ей понадобилось идти следом за Апрелем? Зачем она открыла ту дверь, за которой…

– Тебя никто не заметил? – спросила Соня.

– Кажется, нет.

– Кажется?

– Я не помню! Я ничего не помню! – в отчаянии повторяла девушка. – У меня перед глазами все смешалось…

Ей стало плохо при виде трупа, в груди сдавило, ноги подкосились, она потеряла сознание… а когда пришла в себя, поднялась и убежала.

– Не помню даже, как оказалась дома…

– Ты ничего там не трогала? Ни к чему не прикасалась?

– Нет… а может, и прикасалась… к дверной ручке… О, господи! Меня могли видеть те люди!

– Какие люди? – испугалась Соня.

– Старик, который вышел встречать «Скорую», врач и еще кто-то… медсестра, наверное! Им было не до меня… но вдруг один из них меня запомнил? Я проскользнула в подъезд прямо за ними. Я же не знала про труп…

– Ты понимаешь, что натворила? Тебя могут обвинить в убийстве… или в соучастии.

– Но я ни в чем не участвовала, – в ужасе твердила Марина. – Та женщина… была уже мертвая, когда я вошла в квартиру…

– Чем ты это докажешь?

– А-апрель побывал там раньше меня…

– Он выскочил из той самой квартиры?

Марина трясла головой, дрожала.

– Я не знаю. Думаю, да… Откуда ему еще было выскакивать, как угорелому?

– Апрель от всего откажется! Он не дурак садиться в тюрьму! А тебя подставит!

– Он меня не видел…

– Ты уверена?

Марина уже потеряла всякую уверенность. Во всем.

– Господи, что же теперь делать? Пойти в полицию?

– Они как раз таких дурочек и ждут, – разозлилась Соня. – Чтобы свалить на них вину! Зачем мучиться, раскрывать убийство, когда есть готовенький козел отпущения?!

– Апрель, наверное, больше не придет в клуб… я его не увижу…

– Угораздило же тебя втюриться в него! С красивыми парнями – одно наказание.

– Как ты думаешь… за что он ее убил?

– За что, за что! Кто их, паразитов, разберет?! – с сердцем воскликнула Соня. – Может, ревновал… или просто решил отомстить. У Апреля самолюбия через край. Говорила я тебе – не связывайся с ним!

– Он ее раздел! Снял всю одежду…

– Маньяк. Слава богу, на ее месте не ты оказалась.

То, что Апрель поднял руку на женщину, мало того, лишил ее жизни, – слегка охладило любовный пыл Марины. Разве не боязно остаться наедине с таким? А ну, как ему взбредет в голову и с ней расправиться? В то же время в ее душе зрел протест. Неужели Апрель – убийца, опасный преступник?

На следующий день Соня чуть ли не силком потащила сестру на работу в «Буфет».

– Нельзя тебе, Маринка, дома сидеть. Так с ума сойдешь! Выпей успокоительное и собирайся.

Девушка послушно проглотила таблетку. В метро она ехала заторможенная, словно в трансе. На улице сестре пришлось взять ее за руку и вести за собой, как ребенка. Было холодно, но Марина не чувствовала ледяного ветра, бьющего в лицо снега. «Ничего, – рассудила Соня. – У нее нервное потрясение. День-другой, и отпустит».

Митя с добровольными помощниками устанавливал на «сцене» огромную живую елку, возился с крестовиной, чертыхался. Елка в теплом помещении истекала смолой, густым запахом хвои, праздника. Рядом стоял открытый ящик с игрушками, на полу валялись клочки пожелтевшей за год ваты, выцветшие флажки, обрывки серпантина.

– Скоро Новый год, – без особой радости произнесла Соня, тормоша сестру. – Да встряхнись ты! А то все заметят твое состояние, приставать будут…

– Мы тут часть веток срезали, – сказал Митя. – Возьмите, украсьте «Буфет». Гирлянды я уже отнес. Потом повесим.

Марина – как и рассчитывала сестра – отвлеклась, оттаяла.

– Сегодня вечером большой концерт, не забыла? – сообщила Соня. – Апрель тоже должен был петь. Хотя вряд ли он осмелится явиться сюда.

Лучше бы она этого не говорила. Марина взбудоражилась, покрылась красными пятнами, ее руки задрожали. Она уже не могла думать ни о чем другом. Апрель, возможно, придет!

– Как он будет выглядеть после… после… – шептала девушка. – Какие у него будут глаза?

– Не придет он.

Но любящему сердцу открыто больше. Марина, несмотря на здравый смысл и некоторый страх, вся превратилась в ожидание. Неужели Апрель пойдет на такой риск? С него станется.

– Он не такой, как все…

– Еще бы! – поджала губы Соня. – Не каждый способен на убийство. Только «избранные»! На которых – печать дьявола. Погоди, когда его прижмут по-настоящему, небось начнет все на сатану валить. Мол, голос свыше ему повелел, а он не посмел ослушаться. Они, маньяки, будто бы ни при чем, – им кто-то приказывает, а они исполняют. Вот и выходит, что наказывать их не за что. Не ведали, что творили.

– Тише ты…

К шести часам в клуб стала подтягиваться публика. Исполнители готовились к выступлению в импровизированной «гримерке», где они могли переодеться, отдохнуть, привести себя в порядок, настроить инструмент, выпить чашку чая или кофе.

Администратор рассаживал зрителей, которых не испугали ни снег, ни мороз. Для них до начала концерта крутили фильмы, отснятые членами клуба: альпинистами, спелеологами, любителями рафтинга[12].