Заложница. Сделка - Вера Чиркова

— Пытались… не вышло. Они привязываются к людям, как собаки или кошки.

— Наверное, — огорченно вздохнула Таэльмина, подумав, — я все же не решилась бы взять себе фейла. Иногда просто нельзя сказать правду, это может привести к очень большим бедам.

Светлячок под потолком неожиданно вспыхнул ярко, словно получивший смолистую веточку костерок. Стремительно замахал крылышками и вдруг сорвался с крючка, заметался по комнате, несколько раз замирая то перед побледневшим Ительсом, то рядом с затаившей дыханье тенью, и, наконец, решился. Сел на плечо хозяина дома, поелозил, трепеща крылышками, и вдруг замер, плотно припав к грубой ткани.

— Бокал… — напряженным шепотом потребовал лекарь, — скорее! Да не этот… прозрачный!

Метнувшаяся к полкам с посудой тень сунула на место серебряный кубок, выхватила хрустальный и поспешно подала наставнику.

— Не мне… я не вижу. Подставь ему, ее нельзя брать в руки в первые два дня, пока корочка не окрепла.

— Поняла… — Таэльмина подставила под фейла посуду и замерла в напряженном ожидании.

Несколько минут ей казалось, будто светлячок заснул, но он вдруг встрепенулся, забил крылышками, и бокал в руках девушки осветился дивным сиянием, одновременно искристым и призрачным, исходившим от лежащего на дне сосуда зернышка солнечного света.

— Ох, — восхищенно выдохнула тень, — какая прелесть! А как теперь малыш себя чувствует?

— Хорошо чувствует, — счастливо засмеялся Ительс, глядя, как фейл, беззаботно трепеща крылышками, занимает свое место под потолком, — жемчуг они создают только тогда, когда переполнены жизненной силой. И теперь он как бы помолодел и одновременно стал более сильным, хотя это не совсем точное определение. Но я тебе обязан… у меня он вряд ли создал бы жемчуг так скоро. В поселке считается удачным год, когда образуются две-три жемчужины. Половину вознаграждения, которое дадут эльфы за эту драгоценность, я отдам на нужды поселка, половина остального — твоя.

— Ничего мне не нужно, — твердо отказалась тень, — помоги лучше Харну быстрее выйти на свободу.

— Этот вопрос будет решать на закате совет поселка, — глянув в окно, сообщил лекарь и направился в кабинет, бережно держа в ладонях бокал, — примерно через час. Я тоже в совете и, разумеется, выскажу свое мнение, но твоего… друга и без меня освободят, просто старшие жители сами должны убедиться, кто из них двоих чего стоит.

— Ительс, не называй его моим другом. Я пока плохо понимаю, почему тут исчезают оставленные брачным ритуалом знаки и почему вы считаете себя вправе разрушать священные союзы, но нас с Харном связывают и другие, более сильные узы. И потому бесполезно пытаться заставить меня выбрать кого-то другого, ни к чему хорошему это не приведет.

— Да, ты умеешь защищаться, я заметил. Но не все так просто… И раз у меня есть немного времени, могу объяснить. Как я уже сказал, сюда попадают только преступники, жертвы и авантюристы, и большая часть из них — мужчины. А поселкам нужны дети, без этого тут не выжить. Потому и приняли первые прошедшие через границу поселенцы закон: считать всех попавших сюда женщин общим достоянием. Но отдавать право на отцовство только самым лучшим. Не смотри так возмущенно, я сам понимаю, как некрасиво это звучит. Однако иного способа продолжить род у изгоев нет.

— А туземные женщины?

— Откуда им взяться? Когда старшие расы решили закрыть наших предков границей, отделив им малую толику мира, они переправили в ту огромную клетку всех людей до единого.

— Не может быть, — охнула тень, начиная понимать суровую истину.

Ведь если все живущие тут люди — потомки беглецов из прибрежных герцогств, значит, возможности возврата на родину либо нет совсем, либо она невероятно мала.

— Увы. Но у нас есть и другие законы. Если кто-то сделает для поселка нечто очень полезное, на общем совете ему выдают право на исполнение желания… любого. И даже новенькую женщину можно получить, только не навсегда — на полгода. У меня такое право было, и в обед, когда мы пришли с гор, я в уплату за исполнение желания потребовал тебя, и совет согласился. Но теперь обстоятельства изменились… у меня появилась новая мысль. Сейчас я отправлюсь на совет и откажусь от своего желания, это разрешено. — Лекарь бережно поставил сосуд на полку, запер застекленную дверцу и повернулся к девушке, меряя ее испытующим взглядом.

Внимательно слушавшая его тень остановилась возле рабочего стола, мимолетно оглядела привычные алхимические приспособления, яснее всяких слов объяснившие ей, чем занимается в свободное время хозяин дома, и замерла, ожидая продолжения такого необычайного предисловия. Все заученные ею правила, основанные на опыте общения не одного поколения теней с обычными людьми, твердили Таэльмине одно: не стоит сейчас торопить Ительса или задавать ему вопросы. Судя по всему, мужчина решился на какой-то особый поступок и пока даже сам не уверен в правильности своего выбора.

— Почему ты молчишь? Неужели тебе не интересно, отчего я собираюсь так резко отказаться от собственного решения?

— Жду, потому и молчу, — пожала плечами тень, уловила мелькнувшее во взгляде лекаря разочарование и сочла нужным пояснить: — Ты хорошо разбираешься не только в правилах поселка, но и в законах местных рас, я же имею о них лишь самое смутное представление. Откуда же мне знать, какие доводы повлияли на твой выбор? Ясно лишь одно — ты человек взрослый и здравомыслящий и раз говоришь, что изменились обстоятельства, значит, так и есть. Не верить тебе у меня нет никаких оснований.

— Благодарю вас, ваша светлость, — внезапно с саркастической вежливостью поклонился Ительс, — вы развеяли мои последние сомнения. Ни одна служанка или даже белошвейка не смогла бы так разумно и, главное, доходчиво высказать свою точку зрения и одновременно отпустить мне сразу три комплимента. Прошу прощения за мои прежние заблуждения, всему виной этот маскарадный костюм. А потому я намерен немедленно отправить тебя в дом невест — не по чину таким людям, как я, знатные невесты, к тому же твой муж будет для меня гораздо более полезен. И прошу прощения за неподобающее обращение, но здесь нет обычая величать человека, даже самого знатного, во множественном числе. А за невольное оскорбление позволь подарить небольшой подарок… И отправляйся в свою комнату — собираться.

Хатгерн исподтишка проводил хмурым взглядом уходящую следом за лекарем лаэйру и крепче стиснул зубы. Как бы ни хотелось ему сейчас сорвать с запястий небрежно намотанную веревку, выхватить оружие и, раскидав туземцев в разные стороны, ринуться вслед за тенью, позволить себе так поступить он не мог.

Придется терпеть. И не столько ради сохранности собственных тайн, сколько из-за оружия и ценных вещей, которые в случае неповиновения сразу же отберут бесцеремонные поселяне. Как отобрали у Меркелоса все вещички, которые сочла не стоящими внимания тень, — герцог имел возможность лично наблюдать за этим бесцеремонным обыском.