Загадка Александра Македонского - Неля Гульчук

Персидский военачальник Мифридат и Александр встретились лицом к лицу. Александр ударил Мифридата мечом в лицо, и тот рухнул с коня.

Воин из окружения Мифридата взревел:

– Мифридат убит!

На Александра бросились Спифридат и его брат Ресак.

От сабли Спифридата Александр увернулся, но Ресак успел ударить его мечом по голове. К счастью, удар прошел по касательной. Шлем слетел с головы царя, белое перо отлетело в сторону. Перед взором Александра все поплыло…

Над головой македонского царя взвилась кривая сабля Спифридата:

– Смерть тебе, проклятый македонец!

Но, словно молния, взметнулся меч Клита и отсек руку перса.

Македонская фаланга стояла неподвижно, ожидая приказа.

Парменион выжидал, всматриваясь в противоположный берег, и слушал донесения агентов. Наконец наступил момент, которого ждали.

– Пехота персов подходит к месту боя!

– Пора! – взмахнул рукой Парменион. Затем тихо сказал самому себе. – Да помогут нам боги!

Македонская фаланга двинулась к вражескому берегу. Через короткое время она вступила в бой. Грозный сплоченный четырехугольник, наглухо защищенное щитами, на ходу превратился в уступ, врезавшись клином в пехоту греческих наемников.

Первыми дрогнули персидские всадники, оттесненные в сторону. За ними, окруженные македонцами, – греческие наемники, запросившие мира.

Александр, бледный, с перевязанной головой, стоял, опершись на меч. К нему подскочил всадник:

– Царь, греческие наемники сдаются!

– Сколько их? – очень тихо спросил Александр.

– Пять тысяч.

Громко, так чтобы было слышно всем, кто его окружал, Александр крикнул:

– Эти наемники предали родину, пойдя в услужение к персам. А предателей я не прощаю! Смерть им!

И битва снова закипела. Неистовая, беспощадная, кровавая. Битва ненависти. Тысячи персов не погубили столько македонского войска, сколько этот эллинский отряд наемников под предводительством Мемнона. Наемники защищались с жестокостью отчаяния, потому что спасения им все равно уже не было.

Наконец все было кончено. Конница под командованием Птолемея и Аминты продолжала преследовать персов и греческих наемников, бросавших лошадей, вооружение, ценности.

Македонская фаланга снова стояла выстроившись, словно ожидала нового приказа, будто и не было позади жаркого сражения с превосходившим ее во много раз противником.

С разных сторон раздавалось:

– Победа! Победа!

Воины поднимали вверх свои многометровые сариссы.

Александр радостно, но устало повторил:

– Победа! Первая победа на земле персов! Почти невозможная!

Гефестион спросил Александра:

– Что, по-твоему, Александр, решило успех дела?

– То, что я не послушал опытного и умного Пармениона и не отсрочил атаку… Нельзя никогда исключать того, что противник, обнаружив ошибку, поспешит исправить ее. Нельзя оставлять ему такой шанс.

В покинутых шатрах персидских вельмож македоняне нашли большие богатства – дорогие ковры, расшитые золотом попоны, золотые чаши, щиты, мечи и кинжалы-акинаки, украшенные драгоценными камнями.

Александр делил захваченные богатства, как и обещал, поровну. Свою царскую долю он отправил в Пеллу матери.

Самые драгоценные персидские воинские снаряжения царь приказал отослать в Афины, в храм Афины Паллады, чтобы положить к ногам богини.

В конце этого кровавого дня Александр прошел со своими врачами по полю битвы мимо множества трупов и стонавших тяжелораненых, просивших прикончить их. Он утешал несчастных и подавал им воды.

Из Граника извлекли сотни тел убитых, попросив бога рек Океана о прощении за осквернение вод.

Погибшие на другой день были торжественно сожжены со всем их снаряжением на большом погребальном костре.

Царь продиктовал послание Лисиппу, своему придворному скульптору, с распоряжением отлить бронзовые статуи павших военачальников – в точном соответствии с их обликами, пока он хранит их в своей памяти.

Александр в окружении телохранителей отдыхал после битвы при Гранике на берегу горной реки.

– Жарко! Пожалуй, стоит искупаться…

Царь бросился в реку, но отплыл совсем недалеко и повернул назад – вода была почти ледяной. Быстро вышел на берег, оделся и пошел к уже установленному для него походному шатру.

К вечеру Александр заболел. Он лежал на походной кровати. Голова его горела.

Дни проходили за днями, а царю становилось все хуже и хуже.

Телохранители, стоящие около шатра, тихо переговаривались друг с другом:

– Уже третий день, а ему все хуже… В бою словно завороженный, а тут… Из-за купания… Надо же!

– А что же врачи?

– Все делали… Кровь пускали. Ничто не помогает… Говорят, за самим греком Филиппом послали… Он всю царскую семью лечил.

В это время в шатер вошел гонец царя и передал ему письмо.

– От Пармениона, царь!

Александр с трудом поднял руку, чтобы взять послание.

Гонец вышел.

Царь стал читать письмо. Парменион сообщал: «Мои агенты доносят до твоего сведения, что врач Филипп, который должен вскоре прибыть к тебе, подкуплен персами и намерен отравить тебя, царь…»

Дочитав письмо, Александр положил его под подушку и закрыл глаза.

Когда на следующий день в шатер вошел грек Филипп, врачи беспомощно толпились около царя, самочувствие которого резко ухудшилось.

Филипп попросил всех удалиться.

Врачи молча вышли из шатра, недовольные, как обычно, более почитаемым конкурентом.

Филипп осмотрел Александра, потом достал лекарства, смешал их в чаше и подал царю.

– Выпей, царь.

Александр взял чашу в левую руку, правой достал из-под подушки письмо Пармениона и подал его Филиппу.

– Читай!

Пока врач читал письмо, Александр медленно, маленькими глотками пил из чаши, внимательно следя за выражением лица Филиппа, которое все больше бледнело. Врач ощущал на себе пристальный взгляд царя.

Царь допил лекарство, отдал Филиппу чашу. Вдруг его начало мучить удушье. Вскоре Александр впал в беспамятство.

Филипп стоял ни жив ни мертв.

Почуяв неладное, врачи и телохранители, толпившиеся вокруг шатра, вошли внутрь. Увидев состояние царя, они повернули головы и молча, нахмурясь, пристально посмотрели на Филиппа.

Грек стоял с опущенной головой. Он знал, что его ждет в случае смерти Александра.