Жених для ящерицы - Анна Яковлева

После ванны я облачилась в шелковый халат, который то и дело расползался на груди (приходилось все время контролировать глубину выреза).

– Нет. – Я тряхнула вымытыми волосами и поправила халат. – Я даже к Жорке ходила, ну к соседу, который меня…

– Ну? – перебил Тихомиров.

– Он в отъезде.

– Больше никаких мыслей?

– Никаких.

– Может, это с работы?

– О-о, исключено. Там нет ни одного кандидата. Просто ни одного.

– Ни одного, кто бы привлекал тебя, – догадался Тихомиров, – но это не значит, что ты никого не привлекаешь.

– Это комплимент? – криво улыбнулась я.

Тихомиров не ответил. Ну разумеется, Дима никогда не блистал способностями дарить комплименты, а теперь, когда дома его ждет женщина, наверняка считает, что не имеет морального права! Честный и порядочный до идиотизма, рыцарь Ланселот. Хотя… если бы это был мой рыцарь, я бы не считала честность и порядочность идиотизмом. Вообще, у меня этим летом заметно испортился характер. Скоро от Дашки будет не отличить.

– Больше ничего?

– Ничего, – пожала я плечами.

Тихомиров стоял близко, так, что наше дыхание смешалось, я слышала его запах – здоровья, чистоты и силы. Хорошо, что я вымылась, – можно быть уверенной, что от меня не несет коровником.

По лицу Тихомирова, как всегда, ничего нельзя было понять, но я вдруг ощутила напряжение. Меня тянуло к Дмитрию, как заряженную частицу к магниту.

Я качнулась, сопротивляясь притяжению. Стало трудно дышать.

– Витюша, – лицо Тихомирова расплылось, голос звучал как через беруши, – все в порядке?

– Ничего, ничего, сейчас, – шаря рукой в поисках опоры, успела прошептать я – в глазах потемнело.

Очнувшись, я обнаружила себя на диване, Тихомиров сидел передо мной на корточках и обмахивал меня романом о Франческе.

Силы возвращались. Только этого не хватало! Полы халата разъехались, открыв ноги до трусиков и грудь до… до неприличия. Я поспешила сесть.

– Ты как? – сунув мне стакан с водой, спросил Тихомиров и отвел взгляд.

Я зачем-то попила, хотя пить совсем не хотела, и промямлила:

– Уже хорошо. Нервы…

– Может, показаться врачу?

– Мне кажется, надо просто решиться и уехать из Заречья.

Брови Тихомирова поползли вверх, лицо приобрело глуповатое выражение.

– Ты никогда не говорила, что тебе здесь не нравится.

– А ты не спрашивал. Я не пойму, откуда вдруг такой живой интерес к моей персоне?

– Ты…

Тихомиров опять замолчал! Ну что это такое?

Как это назвать?! Может, это проявления аутизма?

– Что – я?

– Не вдруг, – изрек Дмитрий.

– Замечательно! Что – не вдруг? Ты можешь сказать по-человечески?

– Тебе придется написать заявление, – увел в сторону разговор Дмитрий.

– А в частном порядке ты не можешь заняться этим?

– Нет у меня времени на частное расследование.

– Но если я напишу заявление, этим займется кто-то другой. Этот кто-то будет читать письма… Дим! Я не хочу.

Я покраснела.

– Чтоб мне провалиться! О, женщины!

Этот взрыв эмоций и, главное, глубокомысленное замечание по поводу женщин навели меня на мысль:

– А ты не знаешь женщин-следователей?

– Знаю.

– Близко? – вырвалось у меня, и я прикусила язык.

Тихомиров препротивно ухмыльнулся:

– Не настолько. В чужом белье копаться можно только по территориальному принципу. Женщина не возьмется, потому что работает в другом районе. Давай спать, – закончил Тихомиров.

Звучало предложение заманчиво.

Я не пошевелилась, а Дима направился в ванную, но на полпути остановился:

– Полотенце дашь?

– А ты домой не поедешь?

– Ты хочешь, чтобы я уехал?

– А разве…

Я заткнулась, решив, что не имею права задавать вопросы. Захочет – объяснит все сам.

– Что? – Тихомиров застыл, ожидая продолжения. Или провоцируя?

– Так, ничего, – поджала я губы и пошла за полотенцем.

Как ты со мной, так и я с тобой, Толстокожее-Тихомирово.

– Ну, как у тебя с ним?

Вахрушева устроилась с ногами на диване.

Если кто не знает – это верный признак: подруга приготовилась вывернуть наизнанку все потайные уголки души. Своей. Я это называла санацией.

– С кем?

– Петухова, хватит придуриваться, рассказывай!

Не стоит заблуждаться – приглашение «рассказывай» ничего не значит!

Именно так Дарья начинает исповедь.

– Рассказывай! – говорит Дашка, но стоит мне открыть рот, как оказывается, что я опоздала – Дарья уже начала свою «повесть временных лет».

Обстоятельно, слово в слово она часа полтора будет пересказывать все ссоры с Егором, кто, кому, что сказал и почему. Егор в этих рассказах выглядит конченым злодеем: вероломным, хитрым, тупым, эгоистичным и, конечно, жадным. Не муж, а мировое зло.

Моя задача – уговорить слабую, беззащитную, нежную Дашку терпеть лиходея следующие пятнадцать лет.

Наработанный годами сценарий перекосило, как только я произнесла:

– Даш, у Тихомирова появилась женщина.

– Вот! Ни себе, ни людям! – всплеснула руками Дарья. – Ты безнадежна!

В носу защипало, я подняла глаза к потолку, поморгала, закусила губу, возвращая этими простыми действиями душевное равновесие. Я и так последнее время места себе не нахожу, а тут еще Дашка со своей критикой…

Вот почему я всегда утешаю подругу, стараюсь вселить надежду, а она – раскатывает меня не хуже асфальтоукладочного катка?

– Что собираешься делать? – перешла к конструктивному разговору Дашка.

– А что тут сделаешь?

– Тихомиров больше не приходит?

– Приходит. У меня появился тайный поклонник, письма пишет… Тихомиров считает, что это маньяк, и опять ночует у меня.

Действительно, после моего звонка Тихомирову в ванной комнате опять обосновались зубная щетка, паста и кремы, а спинку маминой кровати украшали мужские шорты (из грубого небеленого льна, с двумя боковыми карманами и одним накладным – сзади, который застегивался на пуговицу, и с лейблом, вшитым в боковой шов) пятьдесят второго размера. Я старалась шорты не рассматривать, чтобы не расстраиваться.