Мыс Трафальгар - Артуро Перес-Реверте

Орокьета и мичман Мигель Себриан (командир шканцевой батареи), напрягая глотки, повторяют приказ, и он передается вдоль всей палубы и на нижние батареи. Прекратить, прекратить, прекратить огонь, мать вашу. Прекратить, я сказал. Над трапом со шканцев на палубу появляется закопченное личико Хуанито Вида-ля, самого юного из гардемаринов: лейтенант Грандалль, командир второй батареи, послал его разузнать, что и как. Распоряжение прекратить огонь не касается стрелков, которые осыпают англичанина выстрелами своих мушкетов через порты, поверх уложенных в коечные сетки коек и вещевых мешков или с марсов, где они расположились рядом с матросами, участвующими в маневре. Крра, крра, крра, трещат их выстрелы. Крра, крра. На палубе вдоль всего штирборта до самого бака комендоры и артиллеристы – кто снял рубаху, у кого она распахнута на груди, – с уже почерневшими от пороха после первых залпов лицами, охлаждают, заряжают, тянут тали, толкают скрежещущие лафеты, выкатывая восьмифунтовые пушки на боевую позицию, а потом снова смотрят в сторону кормы; комендоры с тросиками затворов или пальниками в руках (проклятые затворы уже начали ломаться) ждут приказа вновь открыть огонь. Однако на этот раз де ла Роча не торопится. Он хочет, чтобы все три батареи разом дали залп, по возможности продольный, в самый гальюн англичанину, если удастся достичь точки пересечения их курсов. А потом (опять же – если удастся) проделать то же самое со вторым британцем, тем, что впереди, только со стороны кормы. Семьдесят четыре прекрасные пушки, отлитые на берегах Меры. Ultima ratio Regis[96]. Влепить обоим блондинам по хорошему продольному: по восемьсот тридцать восемь фунтов с каждого борта. Поэтому командир подзывает мичмана Себриана, велит ему поделить комендоров между штирбортом и бакбортом и передать этот приказ на батареи твиндеков. Бить полого, по корпусу и палубе.

Никакой пальбы по мачтам и реям – оставим эти нежности лягушатникам.

– Вы правда думаете, что мы проскочим, мой капитан?

– Только ваших вопросов мне и не хватало, Орокьета.

Капитан-лейтенант извиняется и умолкает, но не отводит широко раскрытых, как и рот, глаз от узкого прохода между двумя английскими кораблями, который все ближе от правой скулы «Антильи». Разрази меня гром, мысленно бормочет Орокьета. Проскочим или не проскочим. Быть или не быть. Какая разница – сцепиться с врагами по эту или по ту сторону британского строя, здесь или парой кабельтовых дальше. Корабль, находящийся вне боя. И так далее.

– Фок на гитовы, будь он проклят. Фока-шкот крепить.

– Слушаюсь.

– И чтобы этот фор-марсель больше не полоскался.

Де ла Роча – руки по-прежнему сложены за спиной – поворачивается туда, где в рубке под ахтердеком, под относительной защитой толстой бизань-мачты, двое матросов перебирают ручки штурвала под внимательным взглядом старшего штурмана Линареса. Он поставил сюда своих лучших рулевых: один – альмериец Перико Гарфия, опытный, сильный и шустрый, второй – тоже откуда-то из Валенсии, его имени де ла Роча не помнит. На случай, если английские ядра повредят палубный штурвал или перебьют штуртросы, двумя палубами ниже, в крюйт-камере, находится второй штурман На-варро с еще двумя рулевыми и несколькими помощниками, готовый, если что, приступить к управлению судном оттуда.

– Туго приходится Вальдесу, – негромко замечает Орокьета.

Де ла Роча переводит взгляд налево. На траверзе командиру виден «Нептуно»: у него больше нет фор-стеньги, от грот-мачты тоже мало что осталось, но он яростно отбивается от двух англичан, преграждающих ему путь. Паруса фок-мачты и грот, разодранные в клочья, давно рухнули на палубу, так что двигаться он не может. Де ла Роча представляет себе Кайетано Вальдеса на шканцах: сделав все возможное, чтобы помочь «Бюсантору» и «Сантисима Тринидад», он покорился судьбе и теперь готов драться за себя, тоже собираясь дорого продать свою шкуру. Все сражение рассыпалось на отдельные кровопролитные бои, и везде один против нескольких, без надежды.

– Вальдесу оттуда не выбраться.

Орокьета вопросительно смотрит на командира, пытаясь понять, пойдет «Антилья» на подмогу или нет. Де ла Роча молча указывает движением подбородка на продолжающий драться «Тринидад». Официальные доктрины всех флотов мира повелевают сперва приходить на помощь начальству. Кто командует, тот командует. А остальные собаки пускай сами вылизывают себе задницы.

– Ветер еще посвежел, мой капитан. Самую малость.

Это правда. И это хорошо, потому что теперь «Антилья» может идти быстрее, и ей легче менять галсы. Но, как бы то ни было, де ла Роча знает, что его капитан-лейтенант, задавая вопрос, пройдут они или не пройдут, был прав. Может, пройдут, а может, нет. Ветер может внезапно ослабеть или вообще стихнуть, и тогда «Антилью» возьмет на абордаж последний из британских кораблей, семидесятичетырехпу-шечный, с полосатым черно-желтым корпусом. И тут вторая батарея англичанина дает залп, который заставляет пригнуться всех на палубе (всех, кроме де ла Рочи, который чуть не порвал себе спинные мышцы, стараясь выпрямиться еще больше), сносит часть бортовых щитов шканцев, вдребезги разбивает носовой кабестан и оставляет на досках палубного настила четыре распростертых тела, залитых кровью, как туши в лавке мясника.

– Фалы крепить!

Старший боцман Кампано собирает вокруг себя с полдюжины матросов – своих самых надежных людей, свою аварийную бригаду – и принимается за дело.

– Себриан!

– К вашим услугам, мой капитан.

Теперь на голове у мичмана Себриана вместо шляпы повязан окровавленный платок Обломком железа ему оторвало половину уха. На галстуке и вороте кафтана тоже пятна свежей крови, но мичман держится молодцом. Этот худой, рыжий и симпатичный парень родом из Эль-Ферроля.

– Пожалуй, дело пахнет абордажем. Себриан принимает эту новость весьма флегматично, ограничиваясь лишь вопросом: они нас или мы их, мой капитан? Де ла Роча отвечает, что понятия не имеет, но с трудом представляет себе, как команда «Антильи», все эти силком завербованные нищие и каторжники, с криками «Да здравствует Испания» ринется брать кого-то на абордаж Себриан того же мнения. Если что-то будет, то с правого борта, прибавляет де ла Роча. Так что приготовьтесь к отражению абордажа оттуда. Сабли, ножи, топоры, пистолеты. Ну, в общем, сами знаете. Пусть подвижная группа морских пехотинцев будет наготове с примкнутыми штыками. Если мы зацепимся за снасти англичанина, уж он постарается перебросить к нам своих людей. Организуйте наших, приготовьте топоры, чтобы рубить багры и крючья, пошлите на марсы еще стрелков с гранатами и зажигательными бутылками (другой вопрос, удастся ли вам их уговорить), а сами возьмите часть подвижного отряда и будьте готовы подсобить там, где придется, на баке или на шкафуте. Понятно?