Мы с королевой - Сью Таунсенд

— Неможется, мистер Маунтбеттен? Хандрим помаленьку?

Королева беспокойно переминалась в изножье кровати. Хоть бы Филип не сорвался на грубость. Его несдержанность и раньше бывала причиной разных неприятных эпизодов.

— Естественно, хандрю, черт побери! Я ложусь! — рявкнул Филип, вырывая руки из докторских ладоней.

— Но вы ведь лежите уже — сколько?..

— Несколько недель, — подсказала королева.

Доктор Поттер глянула на заглавия книг, сложенных на тумбочке возле кровати: «Говорит принц Филип», «Остроты принца Филипа», «Новые остроты принца Филипа», «Соревнования по управлению экипажами» .

— А я и не знала, что вы писали книги, мистер Маунтбеттен, — сказала доктор.

— Я много чего делал, пока проклятый Баркер не поломал мне жизнь.

Доктор Поттер осмотрела глаза Филипа, его горло, язык и ногти на руках. Прослушала легкие и сердце. Уговорив его сесть на край кровати, проверила рефлексы, постукивая его по коленям блестящим молоточком. Измерила давление. Королева удерживала лежащего мужа, пока у него из вены левой руки брали кровь. Доктор Поттер сразу же сделала анализ крови на сахар.

— Норма, — сказала она, бросая в мусорную корзину полоску с результатом анализа.

— Тогда позвольте узнать, доктор, какой вы поставили диагноз? — спросила королева.

— Похоже на классический случай депрессии. Если только не втирает нам очки. Дайте-ка я осмотрю лобок, мистер Маунтбеттен.

И она попыталась развязать шнурок на его пижамных брюках.

— Пошла ты знаешь куда! — взвился принц Филип.

— Тогда можно вас кой о чем спросить?

— Я готова ответить на любые вопросы, — сказала королева.

— Нет, это не пойдет; мне ж нужно узнать — как у него с памятью. Когда вы родились, Фил? — оживленно спросила врачиха.

— Десятого июня тысяча девятьсот двадцать первого года, на острове Корфу, в Монрепо, — не задумываясь, отрапортовал тот, будто перед военным судом.

— В Монрепо? — Доктор Поттер засмеялась. — Ишь шутник какой! Это ж адрес Эдны Эвридж[33].

— Нет-нет, — сказала королева, поджимая губы. — Он говорит чистую правду. Он родился в доме под названием «Монрепо».

— А маму как звали, Фил?

— Принцесса Анна Баттенбургская.

— Торт еще такой есть, да? А папу?

— Эндрю, принц Греческий.

— Братья и сестры есть?

— Четыре сестры. Маргарита, замужем за Готфридом, князем Гогенлоэ-Лангенбургским, офицером немецкой армии. Софи, замужем за князем Кристофом фон Гессе, летчиком люфтваффе…

— Достаточно про сестер, дорогой, — прервала его королева, видя, что из тщательно охраняемых семейных тайников так и полезли опасные призраки — хватило бы на целый мюзикл Басби Беркли[34].

— Что ж, он compos mentis[35], — заключила доктор Поттер, выписывая рецепт. — Давайте посадим его на этот транквилизатор, ага? Я забегу попозже, возьму мочу. Сейчас тороплюсь, у меня список больных длиннее кенгуриного хвоста.

Когда они сошли по лестнице вниз, доктор Поттер сказала:

— Вы бы его помыли маленько, а? От него воняет почище, чем из логова больного динго.

Королева обещала постараться; правда, когда она недавно попыталась умыть мужа, он зашвырнул мокрую губку в другой угол спальни.

— Надо же как все оборачивается, — засмеялась доктор Поттер. — Я ведь еще школьницей получила золотую медаль герцога Эдинбургского. А мужа вашего я последний раз видела в Аделаиде. На нем был стильный такой костюмчик, а на лице — с полтонны грима.

И доктор Поттер поспешила в дом напротив. В переулке Ад ее ждал еще один больной. Человеческому здоровью нищета явно не на пользу.

Гаррис был в глубоком горе. Король, предводитель Стаи, погиб под колесами фургона, доставлявшего вермишелевый суп к служебному входу магазина «Еда-да-да». Гаррис, увидев фургон, загавкал, пытаясь предупредить Короля, но было уже поздно.

Прикрыв тело Короля куском дерюги, Виктор Берримен положил его в коробку из-под хрустящего картофеля. Потом пошел к Мэнди Картер, формальной хозяйке Короля, и сообщил ей печальную новость. Хотя Мэнди редко кормила пса и частенько гнала его из дома, она долго плакала. Гаррис с недоверием наблюдал за нею. Бедный Король, у него даже ошейника не было. Даже миски для еды. Вообще ничего своего.

От Виктора Берримена Мэнди позвонила в муниципалитет; приехал серый фургон, Короля сунули в мешок, мешок бросили в кузов, и фургон покатил прочь. Несколько сотен ярдов Стая бежала за ним следом, но в конце концов сдалась, и собаки разбрелись по домам.

Приковыляв в переулок Ад, Гаррис заполз под столик в прихожей. От еды (сочного бычьего хвоста) он отказался; это обеспокоило королеву, но, отметил Гаррис, ненадолго. Как всегда, она была слишком поглощена Филипом, чтобы уделить должное внимание своему псу.

Поспав немного, Гаррис лаем потребовал выпустить его и огородами пробрался к тщательно возделанному участку Чарльза. Там Гаррис раскидал компостную кучу, побегал взад-вперед по ровным бороздкам, накануне старательно засеянным Чарльзом. Передохнув немного, сдернул с веревки белые джинсы Дианы, погонялся за малиновкой и убежал искать Кайли (разыгрывавшую из себя недотрогу), имея в виду пристать к ней с вполне определенными намерениями. Король успел преподать ему, пожалуй, всего один, но важный урок: чтобы выжить в переулке Ад, надо быть очень крутым. А теперь, когда Король погиб, Гаррис намеревался стать Псом Номер Один.

Король умер. Да здравствует король! — думал Гаррис.

В понедельник утром, со второй почтой, королеве принесли авиаписьмо.

Служебный вход

Театр «Ройял»

Данфермлайн-Бей

о. Южный

Новая Зеландия

Милая моя мамочка!

Я не мог поверить собственным ушам, когда услышал результаты выборов. Это очень противно, жить в районе муниципальной застройки? Я заявил Крейгу, нашему режиссеру:

— Мне придется поехать домой. Маме нужна поддержка.

Но Крейг сказал:

— Подумай сам, Эдди, что ты можешь сделать?