Любитель сладких девочек - Галина Владимировна Романова

— Что-то я не пойму тебя, Валь, — начал медленно Панкратов, пытаясь угнаться за ее мыслями, четко обозначившимися на ее исказившемся лице. — То про Стэлку орешь, то про жену. Сначала пристаешь с вопросами, а когда получаешь на них ответ, вопишь, будто тебя режут. В чем проблема?

Ревнуешь что ли?

— Может, и ревную, а что, нельзя? — огрызнулась Валентина, стараясь не раздражать его сверх меры и не навлечь на себя лишнего неудовольствия. — А как прикажешь понимать тебя? Женился так женился. Жену спровадил непонятно куда, а сам здесь с этой сухопарой кобылой крутишь, причем крутишь в открытую. Знаешь, что про тебя тут говорят?..

— Ну?

— Что ты на девке той женился, не зная про Стэлку. А узнав, растерялся. Развестись, якобы, ты с ней не можешь по какой-то там причине, вот и выжидаешь подходящий момент, — зачастила Вадентина, покрываясь мурашками под его тяжелым колючим взглядом. — Ну а когда окажешься свободным, то тут же тебя под белы ручки эта самая…

— Сухопарая кобыла, я понял, — оборвал ее пламенную речь Володя. — Только я не понял, что мне мешает развестись с Машкой? Коли все кругом так великолепно осведомлены, расскажи мне, почему я не могу просто развестись со своей женой, а? Ответь, Валь, почему?

— Ты чего, Панкратов, дурака тут включаешь! — фыркнула Валентина, снова забывая об осторожности. — Просто развестись!.. Так ведь это не про тебя, дорогой! Чтобы просто развестись! С первой помнишь что было? Застал с любовником и измудохал обоих едва не до полусмерти. Результат: ее инвалидность и полная импотенция ее любовника.

Сам-то отделался, кажется, парой поломанных ребер и алиментами на ее содержание. Ну понятно — состояние аффекта, первый случай, ты выкрутился. С Катькой, тут расклад вообще понятен. Баба трахала все, что дышало. Кому это понравится?

Никому! Ты все быстренько устроил, тем более что девочка оставила после себя более чем приличное состояние…

— Заткнись! — крикнул Володя и, шагнув к Валентине, ухватил ее за волосы. — Заткнись немедленно, или я за себя не отвечаю!

— Что, и меня убьешь? Бей, бей! За все эти годы пару раз синяки от тебя зализывать приходилось. Но знай, это тебе с рук не сойдет! На этот раз тебе отвечать придется по вышке! И вообще, я больше знать тебя не желаю!

Володя с силой оттолкнул Валентину от себя, и она, не удержавшись на ногах, с глухим шлепком ухнулась голым задом на пол. Пару минут озабоченно моргала, глядя снизу вверх на сжимающего кулаки Володю, а потом вдруг звонко расхохоталась.

— Ты чего это так перепугался, Вова? Толкаешься, вместо того чтобы просто по мордасам мне влепить! Я же не себя имела в виду, когда говорила, что тебе это с рук не сойдет. Я же эту твою Маньку имела в виду! Ее и только ее, понял? Убьешь ее, и тебе уже никогда не отмазаться. Никогда и ни в жисть! В лучшем случае — пожизненное, в худшем — вышка!

— Зачем мне убивать ее, дура? Может, я люблю ее. — Он уже почти успокоился и говорил теперь только лишь для того, чтобы позлить Валентину. — А Стэлка — это так…

— Что так? — Ноздри у Валентины гневно затрепетали. — Не слишком ли у тебя много этих самых — так?

— Бизнес, дорогая. У Стэллы связи, деньги, кредиты, да и как ты уже говорила, с такой женщиной не стыдно появиться на людях.

— Я не говорила! — снова взвизгнула Валентина.

— Да? А, ну значит, подумала…

И он снова повернулся, чтобы уйти, искренне надеясь, что у нее хватит ума не добавлять более ничего к тому, что она уже сказала. Но она была бы не она, если бы не заорала ему обиженно в спину:

— Конечно, кто я такая?! Всего лишь нищая массажистка, которая давала тебе сначала списывать, потом отдавала себя. Зачем тебе себя растрачивать на меня, когда кругом такие кандидатки?!

Меня даже убить не за что, не то что твою Машку.

Нет, он, наверное, никогда не уйдет отсюда. Вот пришлось снова останавливаться, поворачиваться, сдерживая себя из последних сил, чтобы не подскочить к этой голой дуре и не начать трясти ее, чтобы выбить из нее всю дурь и сквернословие. Да тут еще, как на грех, собственное любопытство дало о себе знать…

— Так чем таким удалось прославиться Машке, что ее надлежит убить? — с непонятной блуждающей улыбкой поинтересовался Володя, боковым зрением уловив еще какое-то движение в зале.

— А то мы такие дураки, да, Володя? — Она снова расхохоталась, потрясая грудями, будто огромными виноградными гроздьями. — Мы уж знаем, на ком жениться и кого на тот свет спроваживать!

— Говори! — снова потребовал он угрожающе тихо.

— Как будто не знаешь! — Смех ее оборвался мгновенно, и Валентина обескураженно заморгала, застигнутая врасплох его тоном. — Все же говорят…

— О чем?

— А это… Все ведь говорят, Володь, чего ты… — Она отползла по полу подальше от него, сделавшегося мгновенно черным и страшным, как грозовая туча. — Чего ты так… Все же говорят про тебя и про нее…

— Ну?

— Вроде мужик у нее был, он умер и оставил ей в наследство завод, магазины, торговые точки всякие разные, счета в банке и что-то там еще. Что, это, она…, того.., охренеть какая богачка. Ну чего ты на меня так смотришь, я не могу!

— Что-нибудь еще говорят? — спросил он тихо, брезгливо обегая взглядом распластавшуюся на кафельном полу голую подружку.

— Что, это.., ты ее, как Катьку, из-за денег хочешь.., того.., убить…

Маша еле успела разлепить глаза, когда на ступеньках крыльца загрохотали чьи-то шаги. Входная дверь со стуком отлетела. Затем — обязательное ругательство в полутемном коридоре с вывороченными половицами. И ,следом вполне оптимистичное:

— Во, блин, она все спит! Здорово! Вставать давно пора, а ты все тянешься! Подъем!

Маше очень хотелось запустить в свою гостью подушкой, заставить ее заткнуться и, черт возьми, не излучать столь радужного настроения. Но она этого не сделала. Во-первых, глаза она сомкнула совсем недавно, проворочавшись большую часть ночи без сна. Во-вторых, сил на то, чтобы попасть подушкой в топчущуюся у порога Нинку, у нее не было. А в-третьих, ей было лень. Лень вставать с кровати, лень готовить и затем заставлять себя завтракать, лень вступать в какие бы то ни было дебаты, чего уж тут говорить о подушке. Все осточертело ей. Осточертело настолько, что собственное существование на этой грешной земле стало казаться совершенно бессмысленным. И тут еще этот незапланированный визит…

— Машка, поднимайся! — скомандовала Нинка, сбросила с ног кроссовки и, подойдя вплотную к кровати, уселась у нее в ногах. — Чего ты в самом деле? День какой славный. Солнышко. Пойдем погуляем, что ли?

— Ты где была? — хриплым спросонья голосом поинтересовалась Маша и, выпростав из-под одеяла бледные руки, принялась внимательно рассматривать сломанный третьего дня ноготь.