Седьмая линия. Казино "Фортуна" - Анастасия Валеева

— Я там не был, не знаю.

Милославская побоялась дальше перебивать парня, но он не обратил на ее слова внимания и говорил дальше:

— Сегодня, как сказали ребята, бензин получился плохой.

— Как это?

— Шестидесятый.

— Ах вот что значило это октановое число! — не сдержавшись, воскликнула гадалка.

Дмитрий саркастично улыбнулся. Яна спросила:

— А зачем тебе такой бензин, если он плохой?

— Хм, он уже хороший.

— Не поняла…

— Оборудование для всей этой канители куплено недавно. Деньги за него уплачены хорошие, но бензина нормального никто пока не видел. Должно производство себя как-то окупать? Должно. Приходится низкосортный бензин…

— Разбавлять? — догадалась Милославская.

— Какая ты догадливая, — усмехнулся охранник. — Да, разбавлять. В итоге продаем восьмидесятый, девяносто второй. Выгода есть.

— Ловко!

— А ты как думала. Деньги в руки идут только ловким…

— Да я, в-общем-то, не сомневалась.

Яна сдвинула брови, задумалась.

— Можешь не тужиться, изобретая умные вопросы. Я все равно больше ничего не знаю, — сказал ей Дмитрий. — Ничего, кроме того, что ты видела, и того, что… я сказал.

— Скажи, деятельность велась легально?

— А ты как считаешь?

— Догадываюсь, что нет.

— Вот и я могу догадываться о том же. Только лишь догадываться. Охрану в бумажные дела не посвящают. Я знаю то, что вижу. И никуда помимо не лезу. Меня и так все устраивает.

— Еще бы! — Милославская с ироничной улыбкой посмотрела на канистры.

— Вот что, Дима… — сказала она чуть позже совсем серьезно. — Нервы я тебе потрепала, знаю. Но поверь, зла не хотела, а потому посоветую: увольняйся, мальчик, завтра же с этой шарашкиной конторы к чертовой матери. Дело там не чистое. Я тебя лично сдавать не собираюсь. Но раз уж начато расследование и есть факт нарушения закона, не сегодня-завтра в «Парус» менты нагрянут. Придут по душу руководства, но и вас поспрашивают. Тебе это надо? Думаю, что нет. А потому подыщи другую работу или… на время больничный достань. От души советую.

— Какие мы добренькие, — ехидно проговорил парень. — Сразила прямо наповал своими благородными побуждениями!

— Можешь к ним не прислушиваться, это твое право, твой выбор. А вот насчет нашего разговора у тебя только одно право — молчать. Забудь об этой встрече. Тогда и я забуду. За-будь!

— С удовольствием! — Дмитрий сделал глубокий поклон. — Я свободен или как?

— Свободен.

Охранник повернулся к Милославской спиной и с силой хлопнул крышкой багажника.

— А остальное как же? — насмешливо спросила его Яна. — Забирать не будешь?

— Что-то я не в настроении, — пожав плечами, парировал парень.

— Значит, едем?

Дмитрий удивленно посмотрел на гадалку.

— Ты, кажется, сказала во множественном числе? — спросил он.

— В двойственном. Едем, ты и я. Подвезешь меня до дороги, там я такси поймаю.

— А пешочком что же?

— Опаздываю, понимаешь ли.

Яна нахально подошла к машине и уселась на заднее сиденье:, пропустив впереди себя Джемму. Дмитрию ничего не оставалось, как звонко хлопнув дверью, сесть за руль.

— Неужели мы дома… — устало пробормотала Милославская, переступив собственный порог.

Джемма сразу принялась обнюхивать свою тарелку, явно проголодавшись. Гадалка же ни о чем, кроме как побыстрее отойти ко сну, и мечтать не могла. К счастью, в миске собаки еще оставался корм и поэтому Яна, которой больше не о чем было беспокоиться, сваленная усталостью, плюхнулась в кресло.

Она даже боялась поднять взгляд на часы, потому что знала: они могут сообщить ей только то, что выспаться она уже не успеет. Тем не менее поспать немного — все же лучше, чем совсем не спать. Не желая окончательно портить себе настроение положением часовой стрелки, Милославская развернула кресло в обратную строну.

Она хотела лишь посидеть немного, расслабиться и перейти в кровать, но невольно сомкнула веки и скоро забылась сном.

Неизвестно, сколько времени прошло, когда гадалка вдруг стала чувствовать ноющую боль в спине, заставившую ее проснуться. Не открывая глаз, на ощупь, она перебралась в свою спальню и, прямо на пол побросав одежду, неуклюже забралась на постель. Джемма преданно ее сопровождала, но посягательства на постель хозяйки тем не менее себе не позволила и калачиком свернулась у ее основания, накрыв собой небрежно раскиданные вещи.

Сон снова быстро охватил гадалку. Мерное тиканье часов и безмятежное посапыванье собаки помогли ей в этом, хотя обычно, однажды разбуженная, гадалка спала уже плохо.

Бессвязные картины, одна сменяя другую, стали мелькать в ее воображении. Предложения, возникающие в мышлении, обрывались, не выстроившись до конца, а вслед за ними всплывали новые, уже совершенно о другом, нелепые и пустые.

Милославская вряд ли сама бы ответила, сколько времени она провела в таком состоянии полусна-полудремы, однако забыться по-настоящему глубоко ей не удалось: лай собаки известил о прибытии гостя.

— Какого черта! — сев на кровати и плетьми свесив руки, пробормотала Яна и снова упала на постель.

Настойчивое лязганье щеколды все же заставило ее подняться. Джемма, видя недовольство хозяйки, залаяла еще более отчаянно.

Было уже светло. Милославская поняла, что пора вставать. Впереди ее ждал еще один крутой вираж — эпизод с камерой хранения.

Гадалка вдруг поймала себя на мысли, что проснулась с каким-то тяжелым чувством на сердце. Она бы с удовольствием приняла душ, взбодрилась чашечкой кофе и, поджав под себя ноги, уселась перед телевизором, намереваясь поочередно нажимать кнопки пульта до тех пор, пока на экране не появится что-нибудь для нее интересное. А еще лучше — Яна спала бы до обеда.

— Да, невозможно быть в хорошем расположении духа, не выспавшись, — заключила она, поразмышляв о причинах своего плохого настроения.

Громкий стук вдруг заставил вздрогнуть стекло. Гость определенно начинал нервничать. Джемма тоже. Она вскочила на задние лапы и угрожающе зарычала.

— Кого же это еще, как ни Три Семерки? — поднимаясь с кровати, безнадежно произнесла гадалка.

Шлепая босыми ногами, она подошла к окну и, отодвинув тюлевую занавеску, выглянула на улицу. У калитки, оперевшись одной рукой о ее косяк, а другую поставив в бок, стоял Руденко.

— Тихо, — спокойно сказала овчарке гадалка, лениво потирая глаза, — это наш обожаемый Семен Семеныч.