Подарок золотой рыбки - Барбара Фритти

— Я выросла в холодном, одиноком доме. — Она посмотрела в окно и вздохнула. — Мои родители почти не разговаривали, мой дед злился, раздражался, холод наполнял все комнаты.

— У него было от чего раздражаться, деньги — тяжелая ноша.

Пейдж повернула голову и посмотрела на него. Он внимательно следил за дорогой, его профиль казался напряженным, лицо непроницаемо. Она приказала себе молчать, но слова помимо воли срывались с губ.

— Дед потерял жену и дочь в автокатастрофе, когда моему отцу исполнилось девять лет, — говорила она спокойно. — Он так и не оправился после их смерти. Он нанял домработниц и нянь для моего отца, потому что не мог справиться сам. Он негодовал на весь мир, ненавидел Вселенную за то, что с ним случилось. Когда мой отец женился, дед ободрился, у него появилась надежда, что в доме снова зазвучит смех и поселится счастье. Когда я была маленькая, он стал чаще улыбаться и даже смеялся. Когда Элизабет заболела и умерла, все кончилось. Последнее тепло жизни ушло из нашего дома. В комнатах стало настолько тихо, что я могла услышать биение собственного сердца и свое дыхание. И так продолжается до сих пор.

Она удержалась от продолжения и пожалела, что сказала ему так много. Она открылась перед ним, и он теперь мог причинить ей боль. Пейдж не знала, почему его мнение имело для нее значение, но это так. Может быть, потому, что она имела дело с людьми, которые симпатизировали ей, доверяли ей, а отношение Райли трудно понять. Может быть, она действительно испорченная богатая особа, не осознающая, насколько у нее все хорошо. Райли не собирается жалеть ее, он вырос с матерью-наркоманкой, которая к тому же оставила его.

— Скажи что-нибудь, — пробормотала она, желая покончить с этой темой. — Скажи мне, что тебе меня не жаль.

— Мне не жаль тебя, Пейдж, — проговорил он, но когда повернулся к ней, она заметила мягкость в его глазах, прикрывшую жало слов. — Но, возможно, я понимаю тебя немного лучше. Я тебе не судья. Я просто в плохом настроении. Мне не нравится, когда люди, которые мне дороги, в опасности. — Он остановил машину перед ее домом и выключил двигатель. — Как насчет перемирия? Мы должны работать вместе.

— Ты просто хочешь следить за мной.

— И это тоже, — не стал скрывать он. — Послушай, Пейдж, это не только по отношению к тебе. Я никому не доверяю.

— Кроме бабушки.

Райли кивнул.

— Кроме нее. Она особенная.

— Когда-нибудь тебе придется так относиться к другой женщине.

— Я не ищу жену. Не знаю, что тебе рассказала бабушка. Я доволен своей жизнью.

— Я тоже счастлива и ничего не собираюсь менять, — многозначительно сказала она.

— Ты можешь не собираться, но твоя жизнь меняется. Теперь у тебя есть сводная сестра.

Пейдж вздохнула.

— Я пытаюсь забыть об этом.

— Тебе придется иметь с ней дело рано или поздно.

— Лучше поздно. Я хочу переодеться и вернуться больницу.

— Я подожду и отвезу тебя.

— Незачем меня везти. Я могу доехать сама.

— Мы не спускаем глаз друг с друга, забыла?

— Ты думаешь, я собираюсь совершить темные сделки с каким-нибудь байером, пока принимаю душ?

— Если ты считаешь, что мне стоит пойти с тобой в душ, так и скажи, — улыбнулся Райли.

Она увидела игривый блеск в его глазах и ошеломленно покачала головой:

— Не могу понять тебя. То ты приятный, милый, то саркастический и холодный, а теперь флиртуешь. Какой ты настоящий, Райли?

Он усмехнулся.

— Я тебе нравлюсь, правда?

— Я сказала, что ты сложный, но не говорила, что ты мне нравишься.

— Это то же самое.

— Вовсе нет. — Но как только Пейдж вышла из машины и захлопнула дверь под его насмешливой улыбкой, она с испугом подумала, что он, скорее всего, прав.

* * *

Алиса не могла сосредоточиться на заявке по кредиту, которую рассматривала. Она любила свою работу кредитного инспектора в Первом национальном банке Сан-Франциско, но сегодня думала о том, что рассказала мать: ее отец — Дэвид Хатуэй. Она никак не могла в это поверить.

Много лет подряд она приставала к матери, хотела узнать имя своего отца, но теперь, когда это произошло, что делать с новым знанием? Как себя ощущать? Ее раздирали совершенно противоположные чувства. Она сердилась, ей было больно, она ревновала, ее томило любопытство — что за человек ее отец. Она видела фотографии Дэвида Хатуэя в газете. Она знала, что «Торговый Дом Хатуэй» покупал картины матери. Алиса заходила в магазин — он такой красивый, такой богатый. Ее отец — владелец этого магазина.

Ее отец. Она так долго жила без него.

Но его и сейчас нет у нее. Дэвид Хатуэй лежит в больнице, он борется за свою жизнь. Даже если бы он не был в больнице, а вдруг узнал, что она его дочь? Если бы его другая дочь, Пейдж, не открыла тайну, он хранил бы ее вечно? И ее мать делала бы то же самое? Алиса подозревала, что именно так и случилось бы, но это неважно. Больше нет секрета, нет тайны. Как ей поступить? Ждать, когда придут к ней, или самой пойти к ним?

Она встала и подошла к столу, где ее менеджер, Дженни Конрой, заканчивала разговор по телефону.

— Я плохо себя чувствую, — сказала Алиса. — Мне нужно пойти домой.

— Да, конечно. — Дженни слегка удивилась. За год работы в банке Алиса не пропустила ни одного рабочего дня и ни разу не опоздала. Она сосредоточенно и упорно шла к цели, она хотела вырваться вперед, не позволяя личной жизни мешать карьере. До сегодняшнего дня.

— Я закончила пару кредитных заявок, — добавила Алиса, — и оставлю информацию Марку, если кто-то позвонит в мое отсутствие.

— Ты что-то раскраснелась, — заметила Дженни. — Надеюсь, ты не подхватила грипп.

— Я тоже надеюсь. — Алиса вернулась к столу, взяла сумочку и торопливо покинула банк. Выйдя на свежий воздух, шумно вдохнула. Может быть, ветерок, пронырнувший между высокими зданиями, прочистит ей мозги. Она думала не только об отце, но и о матери.

Полицейский показал им с матерью браслет, найденный недалеко от места нападения на Дэвида Хатуэя, на котором выгравировано имя Жасмин. Алиса узнала браслет сразу. Она видела его в шкатулке матери, но никогда не подозревала, что он — подарок отца. Вот еще один секрет.

Ее мать отвечала, что ходит по этому переулку каждый день, и не знает, когда потеряла браслет. Полицейские продолжали задавать ей вопросы о том, где она была в ночь на среду, когда в последний раз видела Дэвида Хатуэя, с какой целью он пришел к ней. Ее мать мало что им сказала. Она настоящий профессионал по молчанию.

Как странно, что после всех этих лет дракон из снов матери появился как реальное произведение искусства. Кто-то создал его, кто-то владел им, кто-то украл его. Алиса чувствовала, что мать знает больше, чем говорит. Но какой-то дракон не ее забота. У нее наконец-то есть отец. Теперь ей надо сообразить, что с этим делать.