Допросы сионских мудрецов. Мифы и личности мировой революции - Александр Север

Он эмигрировал в Италию и порвал со своим революционным прошлым. Вот тут ему пригодился диплом инженера, полученный в Санкт-Петербургском университете. Он занялся гидротехникой. Тогда же он впервые обращается к специфическим еврейским проблемам:

«В то время, еще задолго до войны, встали передо мной следующие вопросы. Почему я, культурный человек, обладающий определенным авторитетом, почему я стесняюсь своего "еврейского происхождения" и пытаюсь всеми силами и способами скрыть его от неевреев? Почему так же поступают очень многие другие евреи, люди, без сомнения, обладающие уважением и авторитетом? Почему неевреи, те люди, к которым я отношусь с большим уважением, даже близкие мне, мои товарищи революционеры, за единичными исключениями, почему и они не "любят" евреев, почему они в глубине души — антисемиты? Почему этот антисемитизм, в той или иной форме, существует не только в России, где есть так много бесправных, преследуемых и унижаемых евреев, но и в других странах, где евреев мало и они имеют все гражданские права?»

Петр Рутенберг приходит к выводу, что еврейский вопрос может быть решен только путем национальной организации еврейского народа. Именно с этого времени он целиком посвящает себя сионизму. Среди его достижений во время Первой мировой войны — участие в создание Американского Еврейского Конгресса. Тогда же он под псевдонимом Пинхас Бен-Ами издает на идиш свою книгу «Национальное возрождение еврейского народа», написанную им по-русски в Италии.

Будучи в Америке, Петр Рутенберг разработал детальный ирригационный план для Палестины и план использования гидроэнергии. Претворение этого плана в жизнь становится его мечтой. Хотя судьба вновь отправляет его в Российскую империю.

В феврале 1917 года Петр Рутенберг был одним из многих эмигрантов, приветствовавших революцию и желавших вернуться в Россию. Когда в Нью-Йорк прибыл посланник нового правительства Борис Бахметьев, представители русской эмиграции организовали ему восторженную встречу в зале Мэдисон-Сквер-Гарден. Петр Рутенберг был избран председателем собрания. В этом мероприятии участвовали и еврейские активисты, например, редактор газеты «Форвертс» Эйб Каган.

Благодаря своим связям Петр Рутенберг смог покинуть Нью-Йорк на одном из первых направлявшихся в Россию пароходов уже в июле 1917 года. В Петрограде его тепло встретил соратник по партии эсеров Александр Керенский, возглавлявший Временное Правительство и нуждавшийся в энергичных единомышленниках. Несмотря на 12-летнее отсутствие в России и фактический отход от деятельности эсэров, уже через несколько дней Петр Рутенберг был назначен заместителем губернского комиссара Санкт-Петербурга (должность, аналогичная губернатору в царской России).

За несколько дней до Октябрьской революции Петр Рутенберг был назначен помощником одного из лидеров партии кадетов — министра внутренних дел Николая Михайловича Кишкина — особоуполномоченным правительства по «водворению порядка в Петрограде». Позже Петр Рутенберг утверждал, что якобы предлагал Александру Керенскому арестовать и казнить двоих — Льва Троцкого и Владимира Ленина.

Ненависть Петра Рутенберга к большевикам была взаимной. Вот строки из составленного Львом Троцким и Антоновым-Овсеенко обращения Петросовета от 28 октября (10 ноября):

«Граждане Петрограда! Керенский бежал из города, бросив вас на попечение Кишкина, сторонника сдачи Петрограда немцам, на попечение Рутенберга, черносотенца, саботировавшего продовольствие города, на попечение Пальчинского, стязавшего единодушную ненависть всей демократии».

Петра Рутенберга арестовали вместе с членами последнего правительства, и в течение шести месяцев он провел в Петропавловской крепости. В 1919 году он бежал из Советской России в Палестину, где и умер в 1942 году[59].

Среди евреев — членов Боевой организации партии эсеров Максимилиан Ильич Швейцер занимает особое место. Он считался лучшим специалистом по изготовлению «адских машин» и руководил Петербургским отделением Боевой организации.

Сын еврейского банкира с гимназической скамьи начал готовить себя к революционной деятельности. После окончания смоленской гимназии он решил перебраться в Москву и стать профессиональным минером. Годы учебы в Московском университете на естественном отделении физико-математического факультета были потрачены на интенсивную самоподготовку.

Начал он с того, что прекратил спать на кровати: он вычитал у доктора Маршана, что сон на голых досках не только закаляет организм, но еще и способствует прояснению мысленной деятельности, ведущейся во время сна. Проболев весь первый семестр, студент все же себя переборол. Химия и физика как нельзя лучше способствовали приучению тела к боли: во время опытов Максимилиан Швейцер постоянно обжигал себе руки, один раз едва не лишился глаза, готовя гремучую смесь, и, кроме того, все время «стукался» током. Мало того, он еще и физкультурой начал увлекаться. Гири, упражнения на укрепление пресса и ног, ежедневные пробежки и купания в любую погоду в реке постепенно делали из некогда изнеженного юноши крепкого, как его называли затем многие, «несгибаемого» террориста. Одновременно он активно общался с социал-демократами. Вошел в состав исполнительного комитета, готовившего студенческие выступления. 27 января 1902 года был арестован на сходке, в ходе обыска у него обнаружили революционную литературу. Особое совещание приговорило Максимилиана Швейцера к ссылке под надзор полиции в Иркутскую губернию.

Ссылку он отбывал в селе Нохтуйск в Якутской губернии. Во время вынужденного безделья сблизился с эсерами. В марте 1903 года вернулся домой — в Смоленск, где принял активное участие в создание городской организации. В октябре 1903 года был вынужден бежать за границу. В том же году в Швейцарии вступил в Боевую организацию партии социалистов-революционеров, стал техником по изготовлению динамита и бомб. В конце 1903 года с грузом динамита приехал в Россию. Вот как описал один из эпизодов его деятельности других член Боевой организации Борис Савинков:

«Швейцер получил от Азефа адрес партийного инженера. С помощью этого инженера он должен был в земской лаборатории изготовить пуд динамита. Задача ему предстояла трудная. Необходимо было незаметно приобрести нужные материалы; необходимо было соблюдать строжайшую конспирацию; наконец, необходимо было мириться с неустранимыми недостатками не приспособленной к изготовлению динамита лаборатории. Швейцер справился со всеми затруднениями. По подложному открытому листу на имя уполномоченного земства он закупил материал, и один, скорее с ведома, чем при помощи вышеупомянутого инженера, приготовил необходимое нам количество динамита. На этой работе он едва не погиб и спасся только благодаря своему хладнокровию. Размешивая желатин, приготовленный из русских, нечистых химических материалов, он заметил в нем признаки разложения, т. е. признаки моментального и неизбежного взрыва. Он схватил стоявший рядом кувшин с водой и, второпях, стал лить прямо с руки, с высоты нескольких вершков от желатина. Струя воды разбрызгала взрывчатую массу, желатинные брызги попали ему на всю правую сторону тела и взорвались на нем. Он получил несколько тяжких ожогов, но дела не бросил и, лишь изготовив нужное количество динамита, уехал в Москву. Там он пролежал несколько дней в больнице. Динамит он привез в Петербург в июне».