Полночь в кафе «Черный дрозд» - Хэзер Уэббер

– К тому же не надо забывать о вашей с мамой вчерашней ссоре…

– …которая произошла из-за маминой привычки всеми командовать. Моя депрессия тут ни при чем.

– Ой ли?

– Только я могу решать, заниматься дочке плаванием или нет. Я, и никто другой!

– Согласен, – кивнул папа.

– Тогда почему ты не поддержал меня вчера, когда мы с мамой пререкались?

– Потому что Олли будет лучше, если она научится плавать.

Я в замешательстве уставилась на папу.

– Я совсем запуталась. На чьей ты стороне?

– Я не хочу вставать на чью-то сторону. Просто пытаюсь помочь.

– Но у тебя не получается, – тихо, чтобы не напугать Олли, процедила я.

Однако дочка не чувствовала возникшего между нами напряжения. Она закончила строить башенку из кубиков и сразу же сбила ее трактором.

– Разве не очевидно, Натали? Ты просто боишься сделать правильный выбор, поступить так, как будет лучше для твоей малышки. Ведь ты и сама знаешь, что Олли должна научиться плавать, но страх лишил тебя способности здраво рассуждать.

В глубине души я понимала, что папа прав. Его слова больно ранили меня, будто ржавый зазубренный нож. Я отвернулась и постаралась взять себя в руки. Давно обещала себе больше не плакать. От рыданий только хуже: я начинаю захлебываться и задыхаться, словно тоже тону.

– В той ссоре виноваты не вы с мамой, а несчастный случай, который забрал у тебя любимого человека. Думаю, тебе надо с кем-нибудь об этом поговорить, на этот раз более обстоятельно.

Он протянул визитную карточку. Помедлив, я взяла ее. В глазах все расплывалось от слез.

– Горе порой меняет людей так, что они себя не узнают, становятся сами себе противны. Нельзя, чтобы это случилось с тобой. Или с Олли.

Похоже не только на совет, но и на объяснение. После смерти Эджея мама замкнулась в себе, стала совершенно другим человеком. Она справлялась со своим горем самостоятельно, в одиночку. А вдруг, если бы она обратилась к психотерапевту, жизнь сложилась бы иначе? Или, потеряв ребенка, остаться прежним в любом случае невозможно?

Папа ободряюще сжал мое плечо.

– Нельзя исцелиться с помощью пирога, Натали. Ты сама должна восстановить покой в душе. Пожалуйста, запишись на консультацию.

Я молча кивнула, не в силах заговорить. Обязательно запишусь.

– Мы выходим через пять минут. Натали, ты с нами?

Если отказываться идти с ними в кино, то сейчас самое время. Однако, хотя очень хотелось остаться дома, мудрые папины слова заставили меня задуматься. Как будет лучше для Олли? Я взглянула на свою маленькую фею Динь-Динь, которая крепко сжимала в ручонках старый трактор, как будто это – величайшая на свете драгоценность. Может, так оно и есть.

Я стиснула в кулаке визитку и, прокашлявшись, выдавила:

– Мне надо собрать кое-какие вещи. Буквально пару минут. Вы с мамой пока идите, мы с Олли вас догоним.

– Мы тебя подождем, Натали, – тихо возразил папа, направляясь к двери. – Всегда ждали и всегда будем ждать.

Анна-Кейт

В субботу около полуночи я пила горячий чай и пыталась справиться с беспокойством.

Вчера мистер Бойд упомянул, что весть о черных дроздах разнеслась по всему югу Америки, и теперь многие орнитологи, профессионалы и любители, собираются в Уиклоу, чтобы собственными глазами увидеть этих редких птиц. На всякий случай я испекла побольше пирогов «Черный дрозд» – всего двенадцать штук, с четырьмя видами начинок, и распродала их всех еще до полудня: орнитологи действительно прибыли с утра в город и нагрянули в кафе.

Все эти пироги были с секретом: в каждый я добавила чайную ложку сиропа из шелковицы. Сам по себе он совершенно отвратительный, но в пироге почти не ощущается. Если не знать, что он там, ни за что не догадаешься. Однако я, в отличие от остальных, чувствую вкус шелковицы так явственно, словно все мои рецепторы настроены исключительно на него.

Надеюсь, ложки сиропа хватит, чтобы черные дрозды запели. Что-то мне подсказывает, что в пирог надо класть полностью созревшие ягоды, хотя я по-прежнему не понимаю, как бабушка умудрялась использовать их круглый год. Но пока придется обойтись без них.

А годится сироп для пирогов или нет, узнаю сегодня в полночь.

Под окнами в напряженном ожидании столпились любители птиц, сосредоточенные и непривычно молчаливые. Похоже, нервничают не меньше моего.

На месте не сиделось. Руки так и чесались что-нибудь испечь – не важно, что именно. Но я и так уже сделала на завтра двенадцать пирогов с разными начинками: из яблок, персиков, ревеня и ежевики. Они красовались в витрине, радуя глаз аппетитной румяной корочкой. К тому же не хотелось устраивать в кухне беспорядок. Поэтому вместо готовки я вымыла чашку, пропылесосила коврики, в третий раз проверила, вся ли кухонная техника работает, и убедилась, что туалеты сверкают чистотой.

Наконец, когда я совсем измучилась от ожидания, часы пробили полночь. Я погасила свет по всему дому, оставив включенными фонари, тускло освещавшие сад, и раскрыла дверь из проволочной сетки.

В теплом, влажном воздухе ощущалось легкое дуновение ветра. Сверчки, кузнечики и лягушки надрывались, будто соревнуясь, кто кого перекричит, а светлячки мерцали в темноте, словно волшебные звездочки.

Вдруг ветерок стих. Из магического портала среди листьев один за другим вылетели черные дрозды. Сегодня они не торопились рассесться на шелковицах. Птицы парили над садом, кружа в особом, понятном лишь им танце.

Но вот они разместились на ветвях. Все звуки смолкли, сияние светлячков потускнело. Черные дрозды начали петь.

Казалось, время замерло. Нежные, мелодичные трели без слов рассказывали о жизни: о любви и надежде, о печали и радости. Птичьи голоса поднимались и опускались, словно при разговоре, воскрешая во мне воспоминания. О том, как мы с мамой вместе мыли посуду и обсуждали планы на выходные. И о том, как шли с бабушкой, держась за руки, по лесной тропинке, а кругом витал свежий аромат травы и деревьев.

Я слушала неземное пение, и что-то сжималось в груди, а к горлу подступал комок. Впервые за долгое время в моей душе воцарился мир.

Когда черные дрозды замолчали, толпа разразилась громом аплодисментов. Я заперла дверь. Вытирая слезы, поднялась на второй этаж и еще долго не ложилась, надеясь, что те две птицы сегодня снова меня навестят. Но они так и не появились.

Тогда я забралась в постель и закрыла глаза, наслаждаясь чувством спокойствия и умиротворения. Лишь одно меня тревожило: тяжело будет расстаться с чудесами Уиклоу и уехать…

Анна-Кейт

На следующее утро я собирала в саду урожай. «Вижу, вы меня простили», – обратилась я к растущим у террасы кабачкам. Я сорвала один из плодов и полюбовалась его зеленым цветом, который в утренней туманной дымке казался гораздо более насыщенным, чем при свете дня. «Какой красавец! Ну, как мы тебя приготовим? Пожарим? Или запечем в омлете?» – призадумалась я. Мне нравились все варианты, кроме кабачкового хлеба.