Империя Александра Великого - Артур Джилман

Можно не сомневаться, что шли активные переговоры между Македонией и Египтом и что одной из главных целей Антигона III было заставить Птолемея III отказаться от своего союзника Клеомена III. Возможно, это также было одной из причин, почему отсрочивалось решающее сражение в Греции. В любом случае, учитывая возрастающую опасность со стороны Сирии и, очевидно, уступку Карии Македонией, Птолемей III наконец решился послать сообщение Клеомену III о том, что лучше бы ему побыстрее решить свои проблемы с Антигоном III, поскольку на помощь Египта он может больше не рассчитывать. Утверждают, что Клеомен, предполагавший такой результат и уже подготовивший корабли, ожидавшие в Гифии, ближайшем к Спарте порту, чтобы увезти его вместе с близкими, решил дать еще одно сражение, а уж потом покинуть свое царство. Если все так, можно только удивляться тому, что благоразумный и очень практичный Антигон III атаковал Клеомена III, рискуя большим поражением, когда и так все козыри были в его руках. Как бы то ни было, случилось следующее: в июле 221 г. до н. э. Антигон III выступил с большой армией, куда входили даже иллирийцы, которых он заполучил благодаря союзу с Деметрием Фаросским, личностью известной в римской истории. Он нашел Клеомена III, занявшего сильные позиции в узком ущелье, которое шло вдоль русла реки, текущей к Эвроту, возле Селласии. Спартанская армия занимала высоты по обе стороны ущелья, и на правом берегу расположился со своими войсками брат царя Эвклид, причем высота здесь была настолько крутой, что атаковать ее было бессмысленно. Именно здесь иллирийцы при активной поддержке Филопемена и ахейцев, которые наступали в центре в долине реки, нанесли поражение противнику и взяли высоты. Если мы правильно информированы, Эвклид, находившийся на крутом обрыве, совершил ту же ошибку, что и Дж. Колли на холме Маджуба против буров. Он держал настолько твердую оборону, что позволил врагу забраться на холм, не мешая их действиям активными наступательными маневрами. Наш главный авторитет по ахейцам — Полибий — утверждает, что, если бы не просьбы Филопемена позволить ему атаковать в центре, битва Антигоном III была бы проиграна. Когда Клеомен III увидел, что у него фактически нет левого фланга, ему оставалось только броситься на противника в лоб. Удар оказался неудачным (в ходе тяжелого рукопашного боя стороны попеременно теснили друг друга, но македонцы все же одолели), и он с несколькими друзьями сумел уйти с поля боя, на котором пали почти все воины-спартиаты. Вернувшись в Спарту, он посоветовал людям сдаться Антигону III, сел на корабль и отправился в Египет.

В жизнеописании Плутарха можно прочитать, как Клеомена III приняли в Египте — сначала безразлично, потом люди начали им восхищаться. Птолемей III видел в нем орудие своих будущих побед, но, увы, почти сразу умер. Его сын — молодой глупец — возложил все государственные дела на недалеких и завистливых министров, ненавидевших Клеомена III и боявшихся его. Им не составило особого труда убедить царя, что этот человек опасен, и его поместили под арест. Клеомену III с двенадцатью друзьями удалось освободиться из узилища, и он призвал Александрию к свободе. Горожане взирали на него в недоумении и, вероятнее всего, посмеивались — они в точности не знали, что означает это слово. Не сумев подтолкнуть к бунту даже тюрьму, где у Клеомена III, несомненно, было много друзей, эти благородные мечтатели совершили общее самоубийство. Такой выход Сфер Борисфенит (Боспорский) нередко рекомендовал тем, кто считает, что его жизнь потерпела крах. Мать и детей Клеомена III убили египтяне. Так исчез с лица земли лучший представитель старейшего и самого достойного царского рода, известного истории. Клеомен III был последним спартанским царем.

Победа Антигона III в Селласии была омрачена новостью о вторжении иллирийских племен в Македонию, и он поспешил обратно, впрочем сначала наведя порядок на Пелопоннесе. Иными словами, он создал на полуострове союз, главой которого стал лично и в который вошли все, кроме Элиды. Спарта вернулась под власть старых олигархов, в дополнение к которым был назначен управляющий — чиновник из Беотии. Обнаружив грабителей в своем царстве, Антигон III немедленно дал бой и полностью разбил их, но от чрезмерного напряжения у него разорвался сосуд, и сразу после блестящей победы царь умер. Этот великий человек ушел рано, как раз тогда, когда преуспел во всех своих начинаниях. Он сделал то, что не удавалось никому раньше: он заставил этолийцев в течение девяти лет воздерживаться от активных действий и избавился от единственного серьезного врага в лице Клеомена III. Очень скоро весь Пелопоннес должен был оказаться под его контролем, Афины и Этолия, безусловно, последовали бы за ним; он уже установил контакт с иллирийцами. Таким образом, Антигон III почти успел создать бастион, который мог выдержать то, чего весь Восток ожидал с ужасом, — нашествие римлян.

Полибий избрал 221 г. до н. э. для начала своей масштабной истории цивилизованного мира, поскольку, по его мнению, именно этот год стал поворотным пунктом в человеческих делах. Некоторые величайшие монархи именно в это время умерли — Антигон III Досон, Птолемей III Эвергет, Клеомен III; Антиох III Сирийский только что взошел на престол — всего лишь неопытный юноша. Еще два неоперившихся юнца — Птолемей IV Филопатор и Филипп V тоже заняли «вакантные» троны. Тем, кто ожидал римского нашествия, оно теперь казалось неизбежным. В это время римляне могли покорить империю Александра Великого, не испытав никаких трудностей. Но неожиданно и для римлян на западе появилась туча: Ганнибал осадил и взял Сагунт (в 219 г. до н. э.) и пересек реку Ибер. И в течение следующих почти двадцати лет им пришлось сражаться за свое существование с могущественным карфагенянином. Угроза вторжения римлян несколько отодвинулась, эллинистический мир получил отсрочку и еще целое поколение мог развиваться относительно спокойно.

Но создавалось впечатление, что время, отмеренное ему природой, стремительно истекало. Египет после первых трех блестящих царей возводил на трон только глупцов и распутников — в лучшем случае педантов. Македония, которой правили великолепные Антигониды, отдававшие себя целиком патриотическим делам, теперь досталась эгоистичному тирану и мелочному глупцу. Только в Сирии еще оставался Антиох III Великий, продолжавший кипучую деятельность, но в середине жизни он, похоже, утратил силу и пал перед римлянами в единственном бутафорском сражении. (Крупных сражений у Антиоха III с римлянами было два — при Фермопилах в 191 г. до н. э. и при Магнесии в 190 г. до н. э. И «бутафорскими» они не были. — Ред.) Великолепная культура эллинизма теперь переместилась во второстепенные государства — в Родос, Пергам и многие свободные греческие города, такие как Византий и Кос, и даже царства на обширном пространстве от Греции до Востока. Цари Вифинии, Каппадокии и Понта строили эллинистические столицы, развивали эллинистическое искусство и литературу. Даже дикие галаты, как этолийцы в Греции, использовали свою добычу для украшения своей столицы и приобрели некоторый стиль.

Мы не встречаем особых свидетельств претензий жителей Востока. Однако царство Атропатена в Северной Мидии было теперь захвачено парфянами Аршакидами. Их пришествие датируется около 250 г. до н. э., когда они успешно освободились от власти Антиоха II Теоса и, как парфянская монархия, надолго стали оплотом Востока против натиска Запада. Но и до них дошло (и было воспринято) греческое искусство. Даже в Бактрии были греческие монеты и некоторые эллинистические традиции. Мы знаем, что римский сенат рьяно стремился стать частью великого единства — сходного с тем, что сегодня зовется «европейской культурой». Можно себе представить, с какой тщательностью читалось и перечитывалось греческое письмо Селевку II теми, кто считал себя греческими учеными в Риме, и только грамматические ошибки могли выдать в них вульгарных выскочек. Если восточной границей эллинизма была поднимающаяся Парфия, на западе он достиг Карфагена, семитские корни которого (из Финикии) являли собой резкую противоположность греческим. Противоречия становились все глубже, благодаря векам торгового соперничества. Но возможно, даже в Карфагене эллинизма было больше, чем мы можем предположить. Постоянный приток добычи с Сицилии, изрядной частью которой являлись произведения искусства и рабы, не мог не повлиять на пунических правителей-торговцев. Мы знаем о переговорах Ганнибала со Сципионом (до сражения при Заме), правда через переводчика — нам не известно, чтобы он говорил по-гречески.