Запрет на студентку - Мария Летова

Он выглядит уставшим. Наверное, не спал всю ночь. Забираю из его рук тарелку, бормоча:

— Давай я.

— Угу… — опустившись на стул, занимает собой половину комнаты.

Посмотрев на его сгорбленные плечи, закусываю изнутри щеку и ставлю перед ним тарелку с супом, корчась в муках внутри себя.

— Глеб… — зову тихо, стоя над его душой.

— М? — берет ложку, принимаясь за еду.

Собравшись с духом, выпаливаю:

— Не приходи ко мне больше без… без… предупреждения.

Замерев, он поднимает на меня глаза.

— Что так? — спрашивает ровно.

В груди грохочет сердце, будто я отрезаю от него целый кусок!

Но ведь моя жизнь не стоит на месте.

От этого не становится легче. Мой брат — самый близкий мне человек.

Даже когда ведет себя, как дурак, он не перестает быть моим братом.

Желание вывалить на него свои проблемы с сыночком богатеньких родителей огромное, но я этого не сделаю. Сломанный нос Касьянова ничем мне не поможет, а сделает только хуже.

— Я же могу… знаешь… быть не одна… — стараюсь не провалиться сквозь землю.

— А, — смотрит на тарелку, шевеля мозгами.

Откусив еще хлеба и клацнув челюстью, спрашивает:

— А с кем?

— С… парнем, — морщусь, ожидая его реакции.

— А, — бормочет. — И как его зовут?

Его зовут Александр Андреевич Романов. Каждая буква в его имени идеально сочетается с предыдущей. Я не видела его несколько часов и уже скучаю, как киношная собственница.

— Евлампий, — вздыхаю, глядя в окно.

— А по отчеству? — все также ровно интересуется мой брат.

— Он сирота.

— Может он у тебя бриться начнет? — мрачно тянет Глеб, бросив красноречивый взгляд на мое лицо.

Ахнув, накрываю ладонями горящие щеки.

— Приятного аппетита, — выдавливаю, срываясь с места.

Пролетев через коридор, потрошу карман куртки, доставая оттуда телефон и закрываю дверь комнаты, хватаясь за голову.

У меня что, клеймо на лбу?!

Баррикадируюсь в комнате очень вовремя, потому что именно в этот момент мой телефон начинает звонить, и не нужно быть профессором, чтобы знать, чье имя я увижу на дисплее. Там имя человека, ради спокойствия и удобства которого я только что попросила своего брата о личных границах. Впервые в своей жизни я попросила брата не соваться в мою квартиру без почтового уведомления и это… совершенно новый этап моей жизни.

На гиперскорости прокрутит в голове все свои установки, вколачиваю их в себя, чтобы не упустить ни одной.

Я не должна «выносить ему мозги». Я не хочу наделать глупостей! Я его привлекаю. По грубой логике моего брата есть один безотказный способ это понять. И «это» мы уже выяснили! И если… Если я ему нужна, он захочет увидеть меня опять… Но внезапно мне кажется, что долго держать в себе свои чувства я просто не смогу. Может поэтому женщины и выносят мозг мужчинам? Потому что любят?

Я люблю… почему, черт возьми, я должна это скрывать?

Зло смотрю на телефон, пытаясь затолкать свои чувства в самую глубину души. Туда, где о них буду знать только я и больше никто.

Как часто встречаются мужчины и женщины, находящиеся в несерьезных отношениях?

Один раз в неделю?

Или может два?

А может три?

А если я хочу видеть и слышать его каждый день?

Это значит, что я навязываюсь?

Усевшись на неразобранную коробку со своей одеждой, делаю выдох и отвечаю на звонок.

— Это Люба. Слушаю вас, — с интонацией сотрудника колл-центра говорю я.

— Мы опять перешли на “вы”? — его голос обволакивает меня целиком, и

“держать лицо” становится труднее.

А еще его голос отрывистый и… жесткий. От этого мне становится не по себе.

— Только с девяти до пяти, — говорю тихо, напряженно глядя в пространство.

С девяти до пяти он заместитель декана в университете, а я его студентка.

Я все понимаю, но его молчание живописнее любых слов!

Он молчит, никак не опровергая и не подтверждая мои выводы, и если это не невидимая дистанция, которую прямо сейчас он возводит между нами, то что же тогда это такое?

— Добралась до дома? — спрашивает вместо этого, меняя тему.

— Ты… — собравшись с духом, произношу я. — Спрашиваешь, потому что знаешь, что у тебя меня нет?

— В том числе, — говорит Александр Андреевич. — Очень фигово вышло.

Извини. Это моя сестра. Я виноват.

Сестра!

От этого ситуация кажется мне еще ужаснее.

Его сестра… высокомерная дамочка, которая хозяйничает в его холодильнике и с которой я бы второй раз в жизни предпочла не встречаться. И хотя это не моя вина, я чувствую в его голосе какую-то отстраненность и сдержанность. Будто и правда разговариваю со своим преподавателем, а не с мужчиной, в постели которого провела всю прошлую ночь.

Что это значит?

— Она очень милая, — нервно смеюсь я.

— Пришли свой адрес, — вдруг говорит он.

Сердце взметается в груди, когда с затаенной надеждой спрашиваю:

— Зачем?

— Курьер приедет. Кое-что привезет.

Курьер…

— Что привезет? — спрашиваю хмуро.

— Извинения, — поясняет Романов.

— Извинения… — повторяю заторможенно.

— Она тебя обидела?

— Нет, — отвечаю поспешно.

Я не хочу говорить о его сестре. Хочу говорить только о нас. Он молчит, а я хочу спросить, когда мы увидимся, но мои установки велят мне прикрыть рот. Эта сдержанность в его голосе никуда не делась, и мне вдруг кажется, что… что это не извинения, а… прощания!

От этого озарения приоткрываю рот, выпрямляясь и деревенея.

— Какие планы? — его голос звучит тихо.

Я слышу его дыхание, и сжимаю в руке телефон, боясь запустить им в стену.

— Буду готовиться к экзамену. Пептидные связи, — говорю хрипло.

— Связи у тебя хромают, — бормочет мужчина, разбивший мое сердце. —

Если не подтянешь, забуксуешь в дипломе.

— Эм-м-м… — чувствую, как щекочет в носу. — Постараюсь.

— У меня сегодня поздняя тренировка.

— Ясно.

— На выходных тоже дел полно.