Парижский треугольни - Кристин Лестер

Утром двадцать седьмого он собрался в аэропорт.

– Мэгги, я хотел тебе сказать. – Он мялся на пороге, и Грег, вышедший было провожать сына, с досадой ушел в комнату. – Я хочу дать совет. Ты не обижайся, но выход здесь очень простой. Уйди от отца на время и разберись в себе. Уезжай куда-нибудь, только пусть это будет не Париж, куда-нибудь далеко.

– В Австралии мы уже были.

– Я не шучу. Уезжай. Может быть, самое главное в твоей жизни уже случилось прошлой весной, а ты, как страус прячешь голову в песок и снова идешь по замкнутому кругу. Пока.

Был дивный весенний рассвет. Где-то далеко-далеко, за ореховой рощей, за виноградными полями струилась мелодия. И никто не слышал ее. А она слышала. Это была музыка тихой бургундской провинции, музыка ее детства, французская гармошка. Она наигрывала нехитрый мотив, и Мэг блаженно улыбалась прекрасной песне. Что это за композитор? Сначала вкрадчиво вступала гармошка, а за ней со сладостным всхлипом, словно возвещая о начале прекрасного бального танца, взрывались скрипки. Они так искренне звали за собой, что Мэг пожалела, что у нее нет крыльев. Теперь она поняла, что именно эта мелодия так часто звучала лейтмотивом в ее голове, когда она думала о Париже, о море, о Марселе – обо всем, что связано с любимой страной. И об Алексе.

Снова весна. Маленький домик, к северу от Лиона, где поселилась молодая американка, был окружен зелеными виноградниками, вечной свежестью и чистыми голосами птиц по утрам. Она стояла на балконе и вдыхала в себя ароматы и звуки рассвета. Это всего лишь рассвет, всего лишь начало нового дня, почему она так разволновалась? Год… Ровно год прошел с тех пор, как началась ее новая жизнь. Все как в прошлом апреле, кроме того, что она совсем другая! Круг замкнулся: желания загаданы, ставки сделаны, цена заплачена. Мэг казалось, что она вышла на финишную прямую, ее несет мощным потоком, и она не в силах что либо изменить.

Она не выполнила пожелание Оскара, не уехала далеко-далеко. Она не покидала Грега всю зиму, а ее все это время не покидали сомнения. А потом поняла, что если сейчас не уйдет и не попытается вернуть Алекса, то оставшаяся жизнь превратится в тягучую резину тоскливых дней.

После Рождества она возобновила общение с парижскими знакомыми. Все вдруг вспомнили про нее, звонили, поздравляли с прошедшей свадьбой. Натали жаловалась на нахальство Оскара, который приехал, обаял ее с новой силой и оставил в мучительной неизвестности, возвратившись в университет. Он звонил Мэг из Англии, говорил, что имел «сенсационный» разговор с Алексом на тему ее свадьбы, но по телефону рассказывать ничего не стал, пообещав приехать лично, после чего, как всегда, пропал на два месяца.

С Грегом они за это время чуть отдалились друг от друга, он стал немного спокойней. Страсть, как ей и положено по своей природе, уступила место другим чувствам. У нее – нежности и глубокой благодарности, у Грега – всепрощающей любви.

Едва начался март, Мэг с неистовой силой потянуло в Париж. Поэтому, когда позвонила Натали, рыдая и осыпая проклятиями Оскара, и позвала Мэг к себе, она с радостью согласилась приехать. Повод был найден. Грег сначала сказал, что поедет тоже, но она умоляла его отпустить ее одну. В его глазах появилась привычная безысходность, и он согласился.

Интересно, как там ее домик? Соседка, нанятая присматривать за ним, исправно пересылала корреспонденцию и счета, но писем ей никто не писал.

Чтобы не наводить шум, она решила спрятаться и поселилась в глубине страны, в бургундской провинции. Затаилась, словно великий стратег перед решающей битвой, и только Натали знала, что она снова во Франции.

В начале апреля приехал Оскар. Он как-то тихо появился, никому ничего не сказав, и три дня жил в своем особняке, даже не показываясь на улицу. Мэг узнала об этом от мужа. Она созвонилась и договорилась встретиться с Оскаром. Узнав об этом, Натали расплакалась. Ее история была банальна и напоминала истории тысяч француженок, которых угораздило влюбиться в человека не из своей среды. Оказывается, этот плут вел двойную игру. Оскар стал встречался с какой-то англичанкой именитого рода, и умудрился уже познакомиться с ее родителями и намекнуть на скорую помолвку. Какой бес ужалил его сделать этот шаг, оставалось загадкой.

Натали, конечно, не заходила в своих планах столь далеко, как англичанка, ибо понимала, что заставить Оскара жениться – это просто убить его. Она готова была принимать любимого мужчину таким, какой он есть, но подобное развитие событий было просто недопустимо. Мэг пообещала ей все выяснить при встрече.

Маленькое кафе на окраине Лиона по самую крышу заливали солнечные блики. Стояло прекрасное апрельское утро. У Мэг теперь появилась новая причуда: вставать в шесть, потом прогуливаться по полям и после завтрака выбираться в город.

– Зачем такая конспирация? – Оскар мрачно оглядывал помещение. Вид у него был помятый и хмурый. – В этой дыре полгода не мыли полы, а виноградные плантации наводят на меня тоску. Чего ты тут нашла, Мэг? Ты так любишь роскошь, а живешь в хижине пастухов! Хоть бы поехала в этот свой убогонький парижский домик, и то лучше.

Она дала ему высказаться и перешла к делу:

– Оскар, а почему ты не хочешь пригласить меня на свадьбу? Обиделся, что не был на нашей, да?

– То, что тебя отправила сюда Натали, я сразу понял. Не ее это дело: на ком, когда и почему я женюсь!

– А Новый год?

– А что Новый год? Мы встречались, да, я немного обнадежил ее, может зря. Но Лаура – совершенно другое дело. Ты знаешь, какая она хорошая, добрая, она ангел! Мы даже ни разу не целовались.

– Вот и прекрасно! Это самое главное!

– О, Мэг, я не замечал раньше, что ты проповедуешь Викторианские традиции…

– При чем здесь королева Виктория? Мне все равно, какие у вас традиции, главное, чтобы она не ждала от тебя ребенка. Остальные причины свадьбы легко устраняются.

– А вдруг она, как дева Мария?… Послушай, Мэг! – Оскар вдруг налился кровью и стал – один в один – похож на своего отца, когда у того что-то не получалось. – Я не хочу жениться! Ты представляешь меня женатым? Вот-вот, и я не припомню, чтобы в Европе разрешались гаремы… – Он вытер пот со лба и залпом выпил сок. – Ее семья вцепилась в меня мертвой хваткой, когда навела справки о денежном состоянии моего отца. Ее папа – декан соседнего факультета, который сотрудничает с моими издательствами. Ей двадцать семь, и она страшна, как смертный грех. Ну что скажешь?

– Оскар! Ну ты попал! – Мэг с ужасом смотрела на него.

– Все! – заорал он, опрокидывая стул. – Поговорили! Можешь отчитаться Натали. У тебя что-нибудь еще ко мне? Если нет, я поехал в Париж. Выходные скоро закончатся, а меня отпустили только на неделю.

Следующие несколько дней Мэг провела в квартире Натали, которая в депрессии не вставала с постели. Она хотела увезти бедняжку в Бургундию, но та ничего не желала слышать и видеть, просто лежала, глядя в потолок. И только, когда по подсчетам Мэг, Оскар отбыл в Англию, Натали выбралась на первую прогулку.