Сиасет-намэ. Книга о правлении вазира XI столетия Низам ал-Мулька - Низам аль-Мульк

приказа, все должны проявить единодушие, убить его“. Вес на том поклялись, совершили договор и присягу.[213] Его отвели, посадили на подушку Алптегина, приветствовали, |108| как подобает эмиру; роздали золото и дирхемы. Себуктегин все, что ни делал, выходило на благо. Он взял в жены дочь раиса Завулистана;[214] по этой причине Махмуда называют Завули; когда он подрос, вместе с отцом бывал в походах, много путешествовал. После того как он совершил великие деяния, разбил огромные военные силы в пределах Индии, багдадский халиф удостоил его титулом Насир ад-дина. Когда Себуктегин умер, Махмуд воссел на его место.[215] Он хорошо изучил все искусство царствования, всегда слушал предания о царях, стремился к правдивости и похвальному поведению. Он отправился и завоевал страну Нимруз, захватил Хорасан и так далеко прошел в Индию, что взял Сумнат, привез идола Манат, убил индийского царя. Он довел дело до того, что стал султаном мира.

Цель этого рассказа такова: пусть будет известно господину мира — да увековечит господь его царство! — каков бывает добрый раб.[216] Не следует обижать сердце того раба, который совершает похвально службу, в ком никогда не видно ни измены, ни неверности, которым укрепляется царство и благоденствует держава; не следует ни от кого выслушивать слова клеветы на него, пусть с каждым днем увеличивается доверие к нему. Династия, царства и города держатся на людях, подобных Алптегину, который был рабом, а им было крепко царство Саманидов. Не уразумели его значения, поход сделали против него. А когда он удалился из Хорасана, ушло и счастье из династии Саманидов. Нужна целая жизнь и благоприятный рок, чтобы заполучить достойного и испытанного раба. Мудрые говорят: „Достойный слуга и раб лучше сына“. Не следует упускать из рук хороших рабов и слуг. Поэт говорит:

Стихи

Один преданный раб лучше сотни сыновей,[217]

Так как они желают смерти отца, а он жизни господина.

|109| Глава двадцать восьмая.

Относительно государевых приемов для приближенных и для всех.[218]

При устройстве государева приема необходим распорядок: пусть войдут сначала родственники, затем именитые и свита, затем других родов люди. Когда все соберутся в одно место, надлежит быть разнице между низкими и благородными. Признак государева приема то, что снимают завесу, признак того, что приема не будет, кроме как для того, кого позовут, является опущенная завеса; пусть вельможи и войсковые начальники кого-либо пошлют ко двору, по этому признаку они будут знать, состоится сегодня прием или нет; если им следует явиться в услужение, пусть приходят, если нет — пусть не приходят. Ведь для вельмож ничего не может быть тяжелее, как отправиться ко двору и вернуться оттуда, не увидав государя. Когда они ходят много раз и не видят государя, становятся подозрительными, начинают злоумышлять. Из-за редкости приемов государя ухудшаются дела людей, смутьяны — наглеют, остаются скрытыми дела знати и простого люда, войско печалится, впадает в тревогу. Нет лучшего порядка для государя, как частые приемы. Если он не дает приема, пусть являются для приветствий окружные правители,[219] эмиры, сеиды, имамы. Условия приветствования со стороны лиц, не принадлежащих к личному окружению государя, таковы: повидав государя, все вельможи удаляются, уходят лица, их сопровождавшие, остаются только люди дворца. Надо обязательно, чтобы присутствовали гулямы, несущие службу кравчего, отведывателя явств,[220] оруженосца и тому подобные“ Когда этак несколько раз будет приказано, войдет в обычай, исчезнет затруднительность, отпадет необходимость в опускании завесы и запирании дверей. Если будут делать иначе, не будет ладно.

|110| Глава двадцать девятая.

О распорядке собрания для винопития и правилах его.

В ту неделю, на которую падут непринужденные удовольствия, следует один два дня устраивать общий прием. Пусть придут те, кому привычно приходить, пусть никому не препятствуют; пусть объявят, что это день их прихода. Пусть также знают, что дни, посвященные знати, приближенным — не время для них и сами не приходят, не будет тогда необходимости одних пропускать, другим отказывать. Надо, чтобы те, кому следует бывать на придворном собрании, не обижались, так как кто суть они (?) И условие таково: каждый приходит не иначе, как только с одним гулямом. А чтобы каждый приносил свою бутыль и приводил виночерпия — неприлично, никогда такого обычая не было. Очень неодобрительно, чтобы повседневно еду, закуску и вино носили из дворца царей в свой дом, или из своих домов на царские собрания, ибо султан — хозяин мира, все миряне — его семья и слуги. Не надлежит, чтобы нахлебники уносили еду и вино из дома того, к чьей семье принадлежат. Если кто принесет свое вино по той причине, что придворный виночерпий, мол, ему не дает, следует наказать виночерпия, ведь ему поручают хорошие и плохие вина, — почему же он дает плохие? Пусть будет устранен и этот повод. А государю без достойных надимов не обойтись. Если он чаще проводит время с рабами, его достоинство терпит изъян, уважение к нему нарушается, получается недостойное, так как рабы этой службы недостойны. Если он чаще проводит время с вельможами, сипах-саларами, амидами, терпит ущерб величие государя, они производят в его приказах послабления, становятся заносчивыми, растаскивают серебро. А с вазиром следует разговаривать относительно важных дел управления, войска, налоговых поступлений, строительства, мероприятий, направленных против врагов государства и подобно |111| этому. Все эти дела таковы, что от них умножается докука и забота, дух от них бывает в мучении, да и сама сущность дел не позволяет для благополучия царства вести себя непринужденно и шутить с этим разрядом людей. Природа государя не раскроется так ни с кем, как с надимом. Если государь пожелает жить пошире, примешать шутку и острое слово, рассказать рассказы всякого рода и легкомысленные, и серьезные, и возбуждающие смех, и удивительные, то надимы не наносят ущерба достоинству и державности государя, так как их для этого дела и держат, мы раньше относительно этого упомянули в одной главе.

Глава тридцатая.

О порядке стояния рабов во время службы.

Следует, чтобы они были на виду: у каждого должно быть определено место, ибо перед царем стоять или сидеть и то и другое равно: в стоянии надо поддерживать тот же порядок. Те из придворных, кто наиболее известен, стоят близко трона, как-то: оруженосцы, кравчие и им подобные. Если кто-нибудь захотел встать среди них, его удалит хаджиб