Ты знаешь, что хочешь этого - Кристен Рупеньян

Я не хотел никому причинять боль, хочет он сказать. Я просто хотел, чтобы меня увидели, полюбили, какой есть. Беда только в непонимании. Я пытался притвориться хорошим, а потом не смог остановиться.

Нет, стойте. Дайте мне начать заново. Это неправильно.

Я всегда хотел только, чтобы меня любили. Хорошо, чтобы боготворили. Хотели, безумно и болезненно, так, чтобы ничего больше не волновало. Это что, так плохо?

Нет, стойте. Я явно не это имел в виду.

Послушайте, послушайте. Я могу объяснить. Под хорошим Тедом есть плохой Тед, да, но дальше, под тем Тедом, по-настоящему хороший Тед. Но никто его не видит; ни разу в жизни, никто. Внутри я просто ребенок, который хотел только, чтобы его любили, и не знал, как сделать, чтобы это случилось, хотя я все старался, старался и старался.

Эй, стойте. Положите меня. Я пытаюсь вам что-то сказать. Пожалуйста, не могли бы вы остановиться и выслушать меня? У меня от этого света сверху болят глаза. И еще, можно включить кондиционер? Было бы легче объясниться, если бы не было так чертовски жарко. Это пламя что, лижет мне ноги?

Я пытаюсь сказать нечто важное. Куда вы меня тащите?

Послушайте же меня…

Я хороший парень, гребаным богом клянусь.

– Давайте еще раз посмотрим, – говорит Тейлор.

Она сидит вплотную к телевизору, так что Кэт видит, как его прохладная пастель отражается у нее на скулах, пока бегут титры.

– Я думала, мы поиграем в «Легкая как перышко, твердая как доска», – ноет Лиззи, но Тейлор уже ползет к видаку.

Кэт подозревает, что Лиззи кино нравится не меньше, чем Тейлор, но ей неловко это показывать. Тейлор, однако, ничто не смущает:

– Какой у вас любимый момент?

– В смысле, во всем фильме? – спрашивает Лиззи.

Кэт выгребает из опустевшей миски горсть попкорна и высасывает из него соль, выигрывая время.

– Мне понравилось… – начинает она.

Был момент, когда Тейлор стиснула колени, покачалась, и у нее по шее разлился румянец. Кэт засмотрелась.

– Мне понравилось, когда женщина топит мальчика, а потом он выныривает, чтобы вдохнуть…

Повисает головокружительное молчание, Лиззи смотрит на нее без выражения, потом Тейлор хихикает, и Кэт понимает, что угадала.

– О да. Как он на нее смотрел! Представь, кто-нибудь на тебя так посмотрит. Ну, там, Эрик Харрингтон. Или… – Тейлор бросает взгляд на Лиззи. – Мистер Кертис. Представь, Лиззи, мистер Кертис на тебя так посмотрит.

– Заткнись, – говорит Лиззи, кидая в Тейлор подушку.

Тейлор, смеясь, отбивает подушку, а потом валится на Кэт, неожиданно опуская голову ей на колени.

– Эй, вот хороший момент, – говорит она, тыча в телевизор, где мальчик-подросток плывет баттерфляем в обратную сторону. – Давайте посмотрим отсюда.

Кэт сидит к телевизору ближе всех, но, если она сдвинется, Тейлор тоже придется переместиться, поэтому она ждет, не включит ли фильм Лиззи, и Лиззи включает.

На экране плывет мальчик в одном белье, а на него смотрит женщина, губы у которой того же оттенка красного, что и длинные острые ногти. Тейлор удовлетворенно вздыхает и прислоняется к Кэт. Женщина выходит из тени и опускает пальцы ноги в глубокую часть бассейна, как приманку. Кэт не знает, что делать с руками. Мальчик подплывает к женщине и говорит что-то, что Кэт не вполне разбирает, потому что они убавили звук, чтобы не слышала мама Тейлор. Женщина начинает играть с мальчиком, дразнит его, позволяет подплыть поближе, а потом отталкивает. Кэт решает положить одну руку на пол, а другую себе на ногу. Мальчик хватает женщину за ногу, прижимает к себе, а потом целует каждый накрашенный лаком палец. Лиззи фыркает.

– Бред какой-то, – говорит она. – Кто захочет целовать чужие мерзкие ноги?

Женщина ставит ногу на голое плечо мальчика и толкает его под воду. Кэт принимается, едва-едва касаясь, гладить волосы Тейлор. Мальчик выныривает, хватая воздух, и женщина снова толкает его под воду. Он бьет ногами и руками, цепляясь за ее щиколотки. Мальчик немножко похож на Ривера Феникса, немножко на Леонардо ДиКаприо: такие же мягкие, припухшие глаза. Кэт проводит пальцами по волосам на виске Тейлор, и они поднимаются от ее прикосновения. Женщина отпускает мальчика, у него на ресницах капли воды, на темных перышках волос тоже. Он открывает глаза и смотрит на женщину тем взглядом, который, как известно Кэт, так нравится Тейлор: взглядом, говорящим «Я позволю тебе сделать с собой что угодно». Тейлор напрягается и ежится от удовольствия, отчего у Кэт по позвоночнику сбегают пузырьки. Женщина смеется и целует мальчика, потом нажимает ему на плечи. Мальчик зарывается головой между ее бедер.

В ту ночь, играя в «Легкая как перышко, твердая как доска», Кэт и Лиззи поднимают Тейлор над головами, и она парит там, невесомая, чудесные полсекунды, прежде чем рухнуть вниз. Они играют в ЧЕПУХУ и узнают, как будут звать их мужей, а когда Лиззи засыпает, Кэт и Тейлор пытаются заставить ее описаться, опуская ее руку в чашку с теплой водой, но ничего не выходит.

Фильм остается гвоздем совместных ночевок еще несколько недель, но потом мама Тейлор находит кассету и изымает ее, так что они переключаются на «Кэндимена». Тейлор еще где-то месяц сходит с ума по фильму, а потом ни с того ни с сего начинает тусить с Гретой Йоргенсен, которую ни Кэт, ни Лиззи не выносят, поэтому они ссорятся на несколько недель, а когда мирятся, совместные ночевки уже кажутся далеким прошлым.

И все-таки, когда в десятом классе Тейлор пытается объяснить Кэт, почему она встречается с Джейсоном Маколифи, она говорит: «Мне нравится, как он на меня смотрит», – и Кэт вспоминает мальчика в бассейне. Мальчик в бассейне, решает Кэт, это такой мальчик, который будет ноги тебе целовать и еще благодарить за это, мальчик, который страдает, мальчик, который захочет страдать ради тебя. С помощью этой концепции она пытается объяснить себе, почему Тейлор в выпускном классе встречается подряд с несколькими укурками и депрессивными алкоголиками; почему на вечеринках ее уже привычно спрашивают, что ее хорошенькая, популярная, успешная лучшая подруга могла в нем найти; «он» – один из десятка ее грустных и ни на что не годных парней.

В выпускном классе Кэт без особого шума совершает каминг-аут, и вскоре ее настолько поглощает влюбленность в ее первую настоящую девушку, что она легко забывает о том, сколько сохла по Тейлор. Или не совсем забывает, но помнит немного искаженно, просто как очень близкую подростковую дружбу, которой в каком-то смысле все это и было. Что остается от времен ее влюбленности, это привычка очень, очень пристально наблюдать за Тейлор, стараясь все расшифровать, прочитать все знаки.

Как-то ночью, когда они обе напиваются в дым, Тейлор мрачнеет и плачет из-за очередного разрыва, а Кэт говорит:

– Ты ходячее несчастье. Не верится, что я столько времени была в тебя влюблена.