Мойте руки перед бедой - Андрей Эдуардович Бронников

согласен, – продолжал своеобразный очно-заочный спор со своим оппонентом Тимофей Иванович, – только какое это имеет отношение к правящему классу? Управлять это тоже работа, причём, гораздо более опасная и ответственная. Тому, кто по-настоящему управляет, и отдыхать некогда, должно быть.

Речь Босселя хотя и была умной, но явно – тенденциозной и политизированной, а отчасти и лукавой. Иначе и не могло быть, так как автором этих слов, или скорее строк являлся анархист Кропоткин, происходивший от рода Рюриковичей в тридцатом колене. Иными словами, таковой сам принадлежал к «касте людей, живущих в праздности». Однако в исполнении Босселя, нагло присвоившего себе права на книгу «Анархия» вышеупомянутого автора, прозвучала достаточно искренне и к месту.

Пока Тимофей Иванович озвучивал крамольные, в новых условиях, мысли, Свистунов бдительно посматривал по сторонам и заметил, что Костя-Крысолов прислушивается к словам старика.

Семён Семёнович мгновенно прижал ладонь к губам Тимофея Ивановича. Тот резко отбросил его руку в сторону, но тут же получил под столом толчок в бедро. Неизвестно, чем бы закончился этот инцидент, но тут опять грянули аплодисменты, и под эти нескончаемые рукоплескания приятели незамеченными выбрались из столовой. Константин так же вынужден был отчаянно хлопать в ладоши и за этим занятием упустил из виду потенциальных контрбольниционеров.

Покинув пищеблок, приятели быстро двигались в сторону своей палаты и, чем дальше они уходили, как им казалось, от опасного места, тем медленнее становились их шаги. Наконец они поднялись на свой, первый, этаж из полуподвала и остановились в холле.

Охранник-больниционер на вновь созданном здесь посту с подозрением смотрел на приятелей. Тимофей Иванович, как будто не замечая его, осмотрелся по сторонам и присвистнул от удивления.

– Что такое? – обеспокоенно спросил Свистунов.

– Ты смотри, а новая власть то действует. Чувствуется польза и эффективность работы нового главврача.

– Что такое? – повторил свой вопрос Семён

– Ай, молодца! – продолжал демонстративно восхищаться старик, покачивая головой, – Порядочек-то навёл и не только в столовой, но и здесь. Смотри, как коридор «измыти сподобились» всего-то за полчаса.

Свистунов бросил взгляд на пол холла. Действительно, паркет вновь заблестел, мусора не было; ни пустых, ни битых бутылок, как и небывало, и даже воздух стал значительно чище.

– Как это так ловко тетя Фрося управилась? – решил внести свою лепту в похвалу Босселя Семён Семёнович и подчёркнуто восхищенно добавил: – А чисто как!

– Ага, куда там, – не мог промолчать мрачный охранник, постукивая резиновой дубинкой о ладонь, и тут же разъяснил: – Тётя Фрося в отгулах, а шуршала ваша братия под моим присмотром. За жратву каждый готов… Им Сергей Иванович выдал условные пропуска.

– Это что это за штука такая, позвольте поинтересоваться? – промолвил Тимофей Иванович.

– Условный пропуск то? Это когда допуск в кормушку разрешён только после выполненной работы и то, если я подпишу, – гордо отрапортовал больниционер.

– Понятно, – протяжно произнёс старик и затем пробубнил себе под нос. – Простимулировали значит? Умно.

– Чево? – не расслышал суровый охранник.

– Нет, ничего, это я так… – пустился было в дальнейшие разговоры Тимофей Иванович, однако Свистунов бесцеремонно дёрнул его за рукав, и тот послушно умолк.

Не без помощи Семёна старик прибавил ходу. Он и сам понимал, что любые разговоры с больниционерами могут закончиться печально.

В конце коридора вдруг материализовалась удаляющаяся сгорбленная фигура в полувоенном френче и хромовых сапогах. За мужчиной тянулась струйка табачного дыма, который он изредка пытался разогнать рукой.

– Ты смотри! Видать проводил дружка-то, – вполголоса удивился Семён.

– Кто? – не понял Тимофей Иванович, и Свистунов догадался, что в этот раз странного человека видит только он один.

– Не, это я так… – не желая вступать в долгие объяснения, промолвил Семён Семёнович и горестно подумал: «Похоже, я и вправду скоро с ума здесь сойду».

Только сейчас приятели заметили, что на двери каждой палаты висел листок бумаги. Оказалось это были объявления. Свистунов попытался было немедленно прочитать его, но на этот раз Тимофей Иванович дёрнул Семёна за рукав, потянув дальше. Шёпотом он прокомментировал своё решение: «Смотри, вона как патруль больниционеров на нас посматривает. Давай-ка быстренько в свою келью, а там и прочитаем. У нас наверняка тоже висит».

Семён не возражал. Мужчина в полувоенном френче исчез также внезапно, как и появился, однако табачным дымком в коридоре продолжало попахивать.

Наконец приятели остановились перед своими дверями и в тишине принялись читать «декрет».

– Ну, вот и всё. «Господи, что ся умножиша стужающие ми. Мнози восстают на мя…», – процитировал неизвестного автора Тимофей Иванович и горестно вздохнул. Свистунов не понял большинства слов, но общий смысл фразы был ясен.

– А что, всё? – спросил он, пугаясь своих догадок.

– Скорее всего, я буду одним из первых, – произнёс старик и потянул товарища в палату.

– Куда первым? – уже сидя на своей кровати, шёпотом уточнил Семён.

– Видал там последний пункт в декрете? Где про карцер написано.

– Ну?

– А то, что теперь, если тебя посадят в карцер, то, по сути, отправят в морг.

Свистунов мгновенно всё понял. Действительность превзошла самые худшие предположения. Стало холодно и горячо одновременно. Тело покрылось потом, а душа замерла.

– А почему именно вас…ну, того…первым? – ещё тише промолвил Семён Семёнович. Тимофей Иванович печально вздохнул, подошел к своей кровати и достал из-под подушки ту самую книгу, что он читал. Раскрыл её на первой странице и подал Свистунову. Тот принял её и прочитал: «Библия, Книга Священного Писания. Ветхого и Нового завета. Канонические на церковно-славянском языке».

Из истории болезни

Паспортная часть

Соколов Тимофей Иванович

Возраст не установлен

Образование: не установлено

Место рождения: Новгородская губерния

Жалобы на момент курации: не имеет

Анамнез жизни

Отец – Иван Никифорович полковник артиллерии (со слов больного)

Мать – Мария Николаевна. Принадлежала к одному из наиболее известных

дворянских родов Костромской губернии.

Имел троих братьев и сестру. Двое братьев и сестра умерли в младенчестве. В

настоящее время родственников не имеет.

Считает себя верующим человеком. С детства посещает церковь. Прочие

подробности жизни неизвестны.

Анамнез заболевания

Больным себя не считает. В течение семи лет проходил лечение в

психиатрической больнице города Воркута. После выписки улучшений не было.

Наблюдался в специальном диспансере г. Тверь.

При общем осмотре.

Состояние больного удовлетворительное, положение активное, сознание ясное, выражение лица и глаз доброжелательное.

Телосложение правильное. При осмотре кожных покровов кожа бледно – розовая, нормальной влажности, теплая на ощупь. Пролежней, сыпей, расчесов, участков шелушения нет, кровоизлияний, сосудистых звездочек нет, тургор кожи сохранен. При осмотре видимые слизистые оболочки розовые, кровоизлияний, изъязвлений, корочек нет. Тип оволосения мужской, волосы густые. Носит