Страшное гадание - Елена Арсеньева

– О! – восхищенно выдохнула Марина. – Как этокрасиво! Значит, нарциссы растут не только в Англии, но и на Востоке?

– Оттуда он и был привезен, еще до елизаветинских времен.Его вывез из Константинополя великий лорд Казначейства.

– А какого цвета нарцисс?

– Он белый, с желтой каймой или с оранжево-красной чашечкой.Но сейчас в моде чисто-белые нарциссы, и я тоже мечтаю вывести у себячисто-белый цветок. Но это необычайно трудно! Обычно для такой цели берут двелуковицы, окраска которых более всего подходит, и опыляют искусственно их цветы,то есть осторожно снимают волосяной кисточкой пыльцу и переносят ее на пестикцветка другой…

Джессика говорила быстро, глаза ее блестели, лицо былоодушевлено сильным и глубоким чувством. Марина кивала, улыбалась, но, когдауслышала, что результата всех этих опытов надо ждать три или четыре года,ужаснулась: «О, как это долго! Столько времени ждать и верить, что все твоимельчайшие усилия, незаметные и ничтожные для несведущего глаза, увенчаютсяуспехом! А потом вдруг ударяет мороз – и все идет прахом, все труды. Наверное,Джессика точно так же лелеяла надежды на счастье с Алистером, но он погиб – ивсе рухнуло».

– Миледи! – послышался голос, и в оранжерею заглянулахорошенькая горничная, при виде которой Марина невольно вздрогнула: это былаАгнесс. – О, простите мою смелость, но я ищу леди Джессику. Меня послалмилорд… Он ждет вас в кабинете для каких-то срочных дел.

– Хорошо, Агнесс. Можешь идти!

Стрельнув любопытным взором в сторону «русской кузины»,девушка прикрыла дверь, и сквозь стекло было видно, что она со всех ног бежит кдому, высоко – на взгляд Марины, слишком высоко – подбирая юбки.

– Что с вами? – спросила Джессика, проницательновзглядывая на Марину. – У вас вдруг так изменилось лицо… Неужели выобижены на Десмонда, что он оказывает вам мало внимания? Хотите, я напомню емуо его обязанностях хозяина?

– Нет! – испуганно вскрикнула Марина, вообразив, чтопрежде всего придет в голову Десмонду после минувшей ночи. – Ради бога, ненадо! Дело не в нем. То есть, конечно, в нем… вернее, в этой Агнесс…

Джессика повела бровью, и легкая улыбка скользнула по еегубам:

– Похоже, вам не нравится эта красотка?

– Красотка! – фыркнула Марина. – И совсем она нехороша… Глазки маленькие.

– Думаю, не все с вами согласятся. – Джессика поджалагубы, словно удерживая готовые сорваться слова.

Нет, до чего все-таки осторожны и сдержанны эти английскиедевушки, даже такого удовольствия, как поточить язычок о свою соперницу, непонимают. Но Марина не собиралась отказывать себе в этом милом развлечении.

– Нынче ночью мне не спалось, я уже говорила, – началаона осторожно. – И я решила развеяться, выглянула в коридор. И знаете,кого я там увидела? Агнесс, в одной ночной рубашке направлявшуюся… – Тут оназапнулась, сама удивляясь своему волнению. – И шла куда-то…

– Не куда-то, – усмехнулась Джессика, – выпрекрасно знаете, куда.

– Что вы имеете в виду? – попыталась принятьбезразличный вид Марина. – Я ведь не следила за ней, просто случайновзглянула и…

– Как подумаешь, сколько разных случайностей происходит оттого, что люди не могут спать по ночам! – Джессика покачалаголовой. – Вот вам и открылась в первую же ночь одна из маленьких семейныхтайн, впрочем, настолько прозрачная, что ее и слепой разглядел бы. Десмонд отмладых ногтей был великий гуляка, причем предпочитал именно темноволосых, едваоперившихся девушек. Разумеется, более зрелыми пышнотелыми блондинками он тожене брезговал, однако Агнесс считалась признанной фавориткой и не скрываясьпосылала молодому господину засушенные анютины глазки – «сердечную радость» – вДень святого Валентина как знак своей любви. Ну а то, что она бегала к нему поночам, всем известно! Значит, взялась за старое…

Марина почувствовала, что бледнеет. Если говорить как надуху, у нее еще оставалась надежда, что Агнесс эту ночь провела не в спальнеДесмонда. Слова Джессики разбили эту иллюзию вдребезги. «Господи, ну зачем ябыла такой дурой и затеяла этот разговор! – подумала она сотчаянием. – Теперь Джессика подумает, что…» Она постаралась принятьнебрежный вид и заметила, что собеседница и впрямь не без интереса наблюдает затем, как чувства на ее лице сменяют одно другое.

– Вы удивлены? – спросила она озабоченно. –Неужели вы не подозревали, дорогая Марион, что ваши английские родственники вомногом подобны великому королю Ричарду Львиное Сердце? Он никогда не пропускални одного замка, чтобы там не остановиться, ну а Макколы не пропускают ни однойособы женского пола, чтобы не затащить ее в постель!

Сердце Марины на миг перестало биться. Нескончаемая чередакрасавиц и дурнушек, разодетых дам и простушек-крестьянок, удостоенных вниманияДесмонда, вообразилась ей, и где-то в числе последних, между Агнесс иневедомыми пышнотелыми блондинками, топталась она сама…

– Надеюсь, я не шокировала вас своей прямотой? –Джессика поднялась и начала отряхивать платье от прилипших комочковземли. – Про англичанок говорят, будто они и в самом низком состояниичрезвычайно любезны своей кротостью. Верно говорят. Никто никогда не отказывалгосподам! Прадед Десмонда был чуть ли не первый, кто женился. Прежние Макколыне затрудняли себя этим. Они брали себе девушку из народа, а если у неерождался мальчик, он становился наследником своего отца, только и всего.Кстати, у Джаспера тоже есть в деревне любовница. Ее зовут Флора, она молочнаясестра Алистера, так что здесь все по-семейному. У них с Джасперомдвухгодовалая дочь, и говорят, эта глупенькая Флора так трясется над девчонкой,что даже соседкам не позволяет подержать ее на руках!

– И что, все об этом ребенке знают? – ужаснуласьМарина.

– Конечно! Знают и относятся к этому очень спокойно. Раньшебыло еще право первой ночи – слышали о таком? Ну разумеется! Теперь этого нет,остались только маленькие милые вольности, которые воспринимаются так жеестественно, как… как ночь и день. Один только Сименс осмеливается воеватьпротив господских любовниц: скажем, Флору выжил из замка именно он.

– А что с Агнесс? – ревниво спросила Марина.

– Агнесс? Но ведь Десмонд едва вернулся. Надо же дать времяему потешиться! Но не сомневаюсь: рано или поздно Сименс примется и за нее.

– Рано или поздно… – угрюмо повторила Марина. «Поздно» ееникак не устраивало!

Джессика снова понимающе улыбнулась, однако лицо ее тут жепомеркло:

– Сказать по правде, даже Алистер… У него был роман с однойиз девушек в замке. Ее звали Гвендолин. Я ни разу не видела ее, но она была,говорят, необычайно хороша.