День лжецаря - Брэд Гигли

— Господин Симеркет? — окликнул его стражник. Симеркет в растерянности кивнул.

— Царь Кутир просит вас посетить его во дворце.

— Кутир? Сейчас?

Стражник скрестил на груди руки и величественно кивнул.

— Но я… я не одет для дворца, как видишь. И не принял ванну.

— Все, что нужно, вам будет предоставлено по прибытии, господин!

Симеркет понял, что не может больше откладывать встречу с последним правителем Вавилона. Тем не менее он настоял на том, чтобы зайти за эмблемой фараона. В первый раз за все время он надел ее на шею. На пыльной дорожной одежде ее сверкающее великолепие выглядело особенно нарядно. Сокол с распростертыми крыльями из чеканного золота свисал с ожерелья в форме слезинок. На лбу сокола сиял глаз Хора, самый мощный из египетских амулетов от сглаза.

На Пути процессий его ожидали носилки с дюжиной носильщиков. Пока его несли наверх, все глазели на него. Симеркету стало не по себе. По крайней мере вот-вот стемнеет, подумал он.

— Господин Симеркет! — донесся до него голос из темного торгового ларька.

Какой-то человек робко помахал ему оттуда рукой. Приглядевшись, Симеркет с удивлением обнаружил, что это тот самый человек, что разговаривал с Мардуком на площади больных.

— Остановитесь! — закричал Симеркет эламским охранникам. Они проигнорировали его. Путаясь в вавилонских выражениях, он закричал: — Остановитесь! Опустите меня на землю! Я должен поговорить с этим человеком!

Эламский охранник запротестовал:

— Господин, я напоминаю вам, что царя…

— …нельзя заставлять ждать! Я согласен, — перебил его Симеркет. — Только один момент, капитан, чтобы поговорить с моим другом. — При виде агрессивного выражения лица солдата Симеркет сделал свой голос ледяным. — Или я должен буду пожаловаться царю на неуважение, проявляемое к Египту?

Эламец неохотно сделал жест носильщикам, и те опустили носилки. Симеркет соскочил на землю и стремительно подошел к месту, где его ждал человек.

— Я вижу, вид твоей кожи намного улучшился! — воскликнул Симеркет, приблизившись. И в самом деле, лицо у мужчины было гладким, словно он никогда не страдал кожным недугом.

— Я пользовался чистой водой, как сказал, господин. Ее действие и впрямь чудесное!

— Откуда ты знал, что я проеду этой дорогой?

— Мне сказали, чтобы я встретил тебя здесь и передал тебе сообщение.

— От кого?

— Этого я не могу сказать, господин.

Симеркет всмотрелся в его лицо, стараясь понять, не скрывает ли он чего-нибудь за подобострастной манерой. Но выражение лица мужчины оставалось вежливым и вполне невинным.

— Так о чем же сообщение?

Человек набрал в легкие воздуха и произнес:

— Замечено, что ты ходишь в гарнизон эламцев, господин. Тебя настоятельно просят в будущем избегать этого места.

— Почему?

— В послании больше ничего не говорится, господин. — Человек переступил с ноги на ногу. — Но кое-что мне хотелось бы узнать самому…

Симеркет кивнул.

— Откуда ты знал, что сама по себе вода способна излечить мою кожу?

Симеркет рассмеялся.

— Ты думаешь, что я не могу отличить старый трюк нищего, когда вижу его перед собой? Чтобы выглядеть страшнее прокаженного, достаточно приклеить к физиономии с помощью меда заплесневевший хлеб.

Медленная улыбка расплылась по лицу вавилонянина.

— Ты первый, кто обнаружил это, господин.

Симеркет подмигнул ему, и он исчез в глубине ларька. Симеркет вернулся к своим носилкам, и носильщики подхватили носилки на плечи. Весь короткий путь до дворца он размышлял об услышанном. Почему он должен избегать эламского гарнизона? Его предупреждали или ему угрожали? И кто передал сообщение? И еще: почему явно здоровый человек проводит время среди больных?

Если это Мардук прислал ему предупреждение (логичная мысль, поскольку Симеркет видел его в компании с мужчиной или по крайней мере считал, что видел), то он лучше всех знает, что египтянин будет чувствовать себя слишком связанным долгом, чтобы действовать вопреки инструкции. Но Мардук не более чем простой перебежчик. Нет, предупреждение пришло от кого-то другого. Но от кого? Он был все еще погружен в эти мысли, когда заметил, что носилки и эскорт вошли в пределы царской цитадели.

Ее выстилали блестящие плитки с изображениями стилизованных голубых, зеленых и золотых деревьев, поднимавших к небу мозаичные ветви. Впереди при их приближении отворилась огромная дверь. Он почувствовал, как приятно опустилась температура — кирпичные стены дворца толщиной были локтя в четыре, не меньше.

Придворные встречали его поклонами. Из бокового зала неожиданно появился высокий худой камергер — евнух неопределенного возраста. Его ноздри подергивались, улавливая крепкий запах пота и лошадей, исходивший от Симеркета. Евнух решительно стащил его с носилок и повел подлинному коридору в боковую комнату, где Симеркета ждало корыто с горячей водой. Внезапно откуда-то появились служанки и начали раздевать Симеркета. Он смутился, когда они, смеясь, стали показывать на него пальцами, восклицая, что никогда раньше не видели обрезанного мужчины. Несколько женщин бросали на него откровенные взгляды, но он притворился безразличным.

После того как его помыли и ополоснули чистой водой, евнух втолкнул его в комнату, где слуга предложил ему большой выбор одежды. Выбрав самую простую, он позволил надеть на свои ноги тонкие позолоченные сандалии из телячьей кожи. Слуга хотел было обвить его шею золотыми нитями, но Симеркет настоял на том, чтобы единственным украшением был символ его ведомства — сокол. Удовлетворившись видом Симеркета, но все еще переживая из-за отсутствия украшений, тощий камергер повел его по узкой спиралеобразной лестнице со множеством ступеней, исчезающих в сиреневых сумерках.

Крыши многих вавилонских зданий увенчивались садами, но тот, что он увидел сейчас, заставил его остолбенеть. Расположенный несимметричными террасами, он напоминал холм, и его розовые мраморные ступени казались зелеными от растительности. В окаймлении цветущих деревьев, спиной к Симеркету, стоял царь Кутир, словно любуясь восходящей луной. Рядом с ним стояла женщина, опустив руку на плечо молодого царя. Они представляли собой такое гармоничное зрелище, что Симеркет не сомневался: царь отрепетировал эту сцену специально для него.

Герольд объявил о нем высоким звенящим голосом, и царь обернулся, словно бы удивленный. Симеркет низко поклонился — в египетской манере, протянув вперед руки, и с его шеи свесился кулон.

— Симеркет, наконец-то ты здесь! — воскликнул царь. — Сожалею, что оторвал тебя от молитв, ибо наслышан о том, как ты набожен. — При этих словах губы Кутира изогнулись в усмешке.

Симеркет за словом в карман не полез.