Матери - Жереми Фель

Но тут он вспомнил, что ему снова нужно бежать во влажную духоту…

Понимая, что времени мало, Томми быстро натянул футболку и джинсы, сунул в спортивную сумку кое-какие вещи и прихватил железную коробку из-под печенья, где хранил все свои сбережения – часть денег, которые он заработал в бакалейной лавке. Там было больше трех тысяч долларов – на них он рассчитывал купить себе первую машину.

Перед уходом он вернулся в гостиную и еще раз взглянул на мать.

Выглядела она спокойной, безмятежной. Не исключено, что он видит ее в последний раз, и этот образ он запомнит навсегда.

Он понимал, что после случившегося его жизнь станет не такой, как прежде. Но он уже давно был готов к тому, что однажды маски будут сорваны.

Выйдя из дома, Томми бросил сумку в багажник «Мустанга» и сел за руль.

Теперь можно ехать куда глаза глядят. Главное сейчас – найти место, где бы спрятаться. Ехать в Эмпорию было немыслимо: вполне вероятно, что его там уже искали, заподозрив в избиении того мужчины на улице.

И Хейли тоже искали.

Однако он живо смекнул, куда лучше всего податься. Туда, где никому и в голову не придет его искать. Это было единственное место, где он действительно мог чувствовать себя в безопасности.

Томми завел двигатель и выбрал дорогу, что вела к старой скотобойне.

Прибыв туда, он оставил машину за строением и, забравшись внутрь, наконец вдохнул полной грудью знакомый запах пыли, железа и старой крови.

Он заберется на второй этаж, где когда-то помещалась сторожка, – там, у дальней стены, стояла маленькая железная койка.

Пусть чудовище только сунется сюда, он найдет, чем его встретить.

Ведь это была скотобойня. И он убьет его, выпустит из него требуху собственными руками, а то, что останется от туши, повесит на крючок.

Прямо здесь. Как добычу. И под мерное покачивание трупа он мирно уснет.

При мысли об этом Томми рассмеялся и резко захлопнул тяжелую дверь.

Наконец-то покой и темнота.

Ей только что снился Томми, она была в этом уверена, даже несмотря на то, что, когда открыла глаза, сон улетучился из ее головы и растаял как дымка.

Удивившись, что провела остаток ночи на диване, Норма спешно поднялась в комнату сына, и у нее сжалось сердце: там было пусто. Она высунулась из окна и увидела, что нет и машины, которую он оставил за амбаром.

Получалось, он приходил, когда она спала. Норма в ярости вскрикнула и, хлопнув дверью, вышла в коридор.

Вот-вот проснется Синди. Надо собраться с духом и вести себя так, как будто ничего не случилось, – приготовить дочери завтрак и отвести в сад, на солнышко.

Их ждал самый обычный день.

А Хейли… Наверное, она уже пришла в себя. Рано или поздно придется сходить проведать ее.

Мерзкая ночная реальность заявляла о себе средь бела дня.

Если бы только она смогла сделать то, что задумала еще вчера: сходить с Синди в лес, устроить пикник на берегу речки, проведать Грэма с Эмбер…

Грэм… А что, если попросить его, чтобы он занялся поисками брата вместо нее? Ведь он лучше знает, где его искать. Но он непременно начнет у нее допытываться, что да как, и ей вряд ли хватит смелости выложить ему все начистоту.

Нет, нельзя впутывать Грэма. Она, и только она должна попытаться все уладить.

Спустившись на первый этаж, Норма приложила ухо к двери подвала. Мертвая тишина. Значит, Хейли все еще спит?

Или ей просто кажется? А может, девчонка сумела высвободиться и поджидает, притаившись в темноте, чтобы наброситься на нее, как только она войдет?

– Мама!

Норма, вздрогнув, оглянулась. На лестнице стояла заспанная Синди с куклой в руке.

Только бы не сдали нервы – ради нее!

Прислонившись к кухонной стене, Норма смотрела, как Синди ест кашу, и все думала о девушке, прикованной наручниками к трубе в подвале.

Если все хорошенько обдумать, дело можно уладить. Наверняка еще не все потеряно. Просто надо подобрать нужные слова.

Я не знала, что делать, Хейли, все произошло так быстро. Когда я открыла дверь и увидела тебя, то решила, что ты накинешься на меня с кулаками. Я испугалась – думать тут было некогда…

Как только Синди закончила завтракать, Норма попросила ее пойти умыться и одеться.

Затем ополоснула ее миску в мойке.

Надо бы и ей приготовить что-нибудь поесть. Хейли, наверное, проснется голодная, а когда поест, станет покладистой.

И будет готова ее выслушать.

Фрукты, гренки, шоколад.

Пусть это будет первым шагом ей навстречу.

Шагом к примирению.

Сначала в нос ударил смешанный запах сырости и пыли, потом, когда она открыла глаза, ей показалось, что все вокруг качается.

Она лежала на спине, на матрасе возле бетонной стены. Попытавшись встать, она поняла, что ее руки крепко прикованы к канализационной трубе у нее за спиной.

Хейли что было сил потянула наручники – без толку.

Каморка, где она находилась, казалась довольно просторной и была завалена коробками. В глубине, на деревянной панели, висели детские рисунки. Дневной свет проникал внутрь только через зарешеченное оконце.

Подвал. Под домом Нормы.

И тут она все вспомнила: и машину, полыхнувшую в канзасской ночи, и взрыв, и Томми…

Хейли попыталась успокоиться и понять. Понять, почему она не в больнице?.. Увезли ли Томми на допрос в полицейский участок?.. Едет ли уже отец сюда, чтобы вырвать ее из этого ада?..

И почему она сидит в наручниках в этой грязной дыре?

Потом она вспомнила, как Норма ударила ее карманным фонариком.

Скрежет двери… запах глухого подземелья… она падает на холодный пол.

Тишина и снова непроглядная темень.

Норма, наверное, напичкала ее чем-нибудь, чтобы она уснула. Да-да, после того, как уложила у себя в комнате. То-то она сейчас еле шевелится – будто сонная муха.

Будто одурманенная.

Давно ли она здесь находится? И сколько сейчас времени? Неужели она провалялась здесь до утра?

И почему эта женщина, такая добрая, вдруг так с ней поступила?

Дверь в подвал открылась. Хейли выпрямилась, испугавшись, что на лестнице появится Томми. Но это была лишь Норма. Потупив взгляд, держа в руках поднос с тарелкой, она осторожно спускалась по лестнице, чтобы не опрокинуть его.

Хейли постаралась взять себя в руки, понимая, что не владеет ситуацией.