Кремль 2222. Царицыно - Дмитрий Дашко

– Молодой человек, будьте пожалуйста так любезны. Выдерните вон ту штуковину, которая явно не служит украшением вашего жилища и принесите мне. Только аккуратно, прошу вас, постарайтесь не пораниться о лезвие. Если моя догадка верна, то…

– Яд?

– Быть может, – уклончиво ответил он.

Я выполнил просьбу. Лекарь принялся осматривать нож через огромного размера лупу. При этом не забывал морщить лоб и тяжело вздыхать. Закончив, убрал лупу и стал копаться в полотняной сумке, которую принёс с собой.

На свет появились: чаша, бутылёк с прозрачной жидкостью, маленькая склянка с мазью, ступа, пестик и пучки разноцветной травы. Лекарь отщипнул понемногу от каждого пучка и принялся толочь растения в ступе, потом высыпал полученную кашицу в чашу, залил жидкостью и протянул мне.

– Это надо влить больному в рот. Обязательно!

– Что здесь?

– Противоядие.

– То есть я был прав – кинжал смазали ядовитой дрянью?

– Да. Хотя яд не смертельный, но вреда от него бы хватило. Степаныч поднялся бы на ноги месяца через два, не раньше.

– А с вашим лекарством?

– Пару недель придётся поболеть.

– А регенерон?

Лекарь усмехнулся:

– Не всё так просто, молодой человек. Уверен, что Степаныч может себе его позволить, вот только побочные эффекты могут загнать его в могилу не хуже иного яда. Возраст, знаете ли, и общее состояние здоровья. С регенероном шутки шутить не принято. Зачем пользоваться им, если есть и другие лекарства?

– Я вас понял. А мазь?

– Она поможет заживить рану. Смазывайте вокруг неё два раза в день.

Он привёл Степаныча в чувство с помощью отвратительно воняющей склянки. Наставник очнулся на какие-то секунды, но этого хватило, чтобы я успел дать ему противоядие. Затем он снова впал в забытьё.

– Я навещу раненого завтра в первой половине дня, – заверил лекарь перед уходом.

Я выпроводил его и загнал Надюшку спать. Она и так отчаянно зевала. Видимо, ещё и нервное напряжение давало о себе знать.

– Дядя Игорь, с дедушкой всё будет хорошо? – спросила она, улёгшись на лавку.

– Ты же слышала. Ещё две недели, и Степаныч у нас будет как молодой.

– Не-а, не будет. Он старенький, – протянула девочка.

Я улыбнулся.

– Спи, ничего не бойся.

– А если этот страшный снова придёт?

– Не придёт. Я посторожу.

Девочка улыбнулась и заснула, а я остался караулить покой Степаныча и Надюшки. Сна не было ни в одном глазу. А ещё меня очень удивил кио. Ведь он так и не появился. Неужели умудрился вырубиться так, что проспал всё на свете?

А на утро к нам пожаловал ещё один гость. Я думал, что это лекарь пришёл проведать Степаныча (тот пришёл в себя и уминал кашку, сваренную заботливой Надюшкой), однако вместо него на пороге стоял плотно сбитый мужчина, раздавшийся вширь, но при этом крепкий и сильный. У него были плечи борца и приплюснутый нос боксёра.

– Ты Степаныч? – спросил он.

– Нет. А вы собственно кто и, по какому вопросу?

– Меня Ацетоном зовут, – представился мужчина. – У меня дело к Степанычу.

Я бросил взгляд ему за спину. Там переминались с ноги на ногу шестеро парней, в которых безошибочно угадывалась охрана. Что ж, видимо, непростой гость к нам пожаловал.

– Он ранен.

– Что?!! – казалось, что Ацетон прямо сейчас взорвётся от гнева и злости.

– Его ранили. У нас вчера были кое-какие проблемы, – не стал вдаваться в подробности я.

– Хреново, – слегка успокоившись, произнёс мужчина. – Слушай, мне с ним всё равно надо парой слов перекинуться.

Шестёрка телохранителей разом подобралась и двинулась в нашу сторону. Я понял, что просьба – это простая формальность, и никого моё мнение особо не интересует.

– Заходите.

Ацетон ринулся внутрь, едва не сбив меня с ног. Следом за ним вломились телохранители. Я только руками развёл. Что-то уж больно нервный народец попался!

Кио так и не появлялся. Ночью я навещал его – дрых как сурок. Меня аж завидки взяли. Утром, когда встала Надюшка, я прикорнул часика полтора. Этого, само собой, было мало, но лучше хоть столько, чем ничего. Однако меня слегка пошатывало, и я спасался крепким травяным чаем, заваренным нашей хозяйкой, как я успел уже окрестить девчушку про себя. Он бодрил не хуже кофе.

Голова Степаныча покоилась на груде подушек, чтобы ему было удобно есть. При виде Ацетона он отложил миску с кашей в сторону.

– Не бережёшь ты себя, Степаныч, – произнёс гость, устраиваясь на табурете, который без спроса взял и подвинул ему один из телохранителей.

Я деликатно промолчал.

– Времена такие, – вздохнул Степаныч. – Ночью принесла нелёгкая какого-то перца. Он меня отравленным ножом саданул. А ты что, проведать пришёл?

– Если б шёл проведать, взял бы гостинцев с собой, – сказал Ацетон. – Не слышал я о беде твоей. А явился по важному обстоятельству. Шабашку тебе принёс.

Он кивнул одному из телохранителей, и тот вытащил из вещевого мешка непонятный предмет, похожий на кусок плавленого пластика.

– Восстановить бы надо, Степаныч. Возьмёшься, а? – слегка заискивающе проговорил Ацетон.

– Ты же видишь, что со мной!

– А может, пройдёт всё! Я тебе такого спеца могу подогнать – вмиг на ноги поставит!

– Спасибо! У меня лекарь хороший. Лучший в Царицыно. Недели две, говорит, в постели придётся провести.

– Обидно!

– Конечно, обидно, – согласился Степаныч. – Но ты к другим Мастерам обратись. Не на мне одном свет клином сошёлся.

– К другим?! – хмыкнул Ацетон.

На его лице появилось странное выражение, гримаса отчаяния и безнадёжности.

– Ты, Степаныч, дыши ровно. Я тебе сейчас одну новость скажу. Короче, – Ацетон взял паузу, – кроме тебя по всей округе других Мастеров Полей-то и не осталось.

– А что ж с ними приключилось? – напрягся Степаныч.

– Убили их или так покалечили, что они теперь только бекают да под себя, прости за выражение, ходят. Думаю, и с тобой что-то подобное сотворить хотели. Так что ты у нас теперь один такой незаменимый. И беречь тебя надобно как зеницу ока.

– Вот оно как! – вздохнул наставник. – Чудные дела творятся на этом свете.

– Ну, а поскольку выбора у меня нет, то хочешь-не хочешь, а придётся к тебе с поклоном идти. Возьмись за мою просьбу, Степаныч. Отплачу так, что не унесёшь. У меня душа щедрая, ты ж знаешь.