Русский серебряный век: запоздавший ренессанс - Вячеслав Павлович Шестаков

точную картину возникновения, подъема и завершения этого художественного движения, явившегося поворотным моментом в развитии русского искусства от реализма передвижников к искусству русского авангарда.

Эта книга Бенуа, на мой взгляд, один из наиболее лучших и значительных документов, посвященных “Миру искусству”. Прежде всего, он принадлежит основателю и наиболее активному участнику журнала и творческого объединения, который обладал непосредственным, глубоко личным опытом, способным воссоздать атмосферу и самые конкретные факты их деятельности. Помимо этого, эта работа Бенуа противостоит многочисленным попыткам вульгарно-социологической интерпретации феномена «Мира искусства», которые были так популярны в советское время. Даже сегодня эта работа представляет один из ценных образцов исследования истории русского искусства начала столетия, которая позволяет отказаться от многих широко распространенных до сих пор стереотипов.

Книга Бенуа посвящена возникновению «Мира искусства» и она действительно показывает предысторию этого художественного объединения и возглавившего его журнала. Бенуа показывает, что оба они выросли из длительной, чуть ли ни десятилетней подготовки в системе художественного самообразования, которая объединяла почти всех членов будущего объединения, за исключением разве что Дягилева, который, по свидетельству Бенуа, «ничего не читал, неохотно бывал на настоящих лекциях». Все же остальные – В. Нувель, Л. Бакст, Д. Философов и сам Бенуа – прошли серьезную школу изучения западного и русского искусства, что положило основу для будущей художественной программы «Мира искусства».

Это описание подготовительной работы, предшествовавшей будущему журналу, разительно отличается от других свидетельств о возникновении «Мира искусства», которые подчас встречается в мемуарной литературе. Вот, например, как описывает возникновение журнала Константин Коровин. «Встретил в Петербурге С. П. Дягилева. Я увидел – Дягилев восторженно любит живопись и театр. И тут же затеял с ним издавать “Мир искусства”. Я рисовал первую обложку для журнала и сделал несколько рисунков красками… Журнал Дягилева был встречен враждебно. Он сделал какую-то революцию в искусстве. Но журнал шел нарасхват”[179].

Согласно этому свидетельству, “Мир искусства” появился как результат совершенно неожиданного решения двух человек – Дягилева и Коровина. Это совершенно не так, за журналом стояла большая группа людей, которые уже выработали определенную программу издания. Сводить всю эту большую работу к усилию всего двух лиц было бы неверно. Коровину действительно принадлежит обложка первого номера журнала. Следует только напомнить, что по признанию почти всех участников издания, она оказалась неудачной и впоследствии была заменена другой, более адекватной содержанию журнала. Иными словами, весь процесс возникновения “Мира искусства” оказался гораздо более сложным, чем его описывает Коровин.

Уже в этом контексте свидетельства А. Бенуа являются бесценными, они дают документальное свидетельство о журнале «Мир искусства» как коллективном творчестве, а не как прихоти нескольких художников и меценатов.

Хотя работа Бенуа называется «Возникновение «Мира искусства» в ней, по сути дела, раскрывается не только возникновение, но и все этапы, через которые прошел журнал и его редколлегия в течение своего существования. В работе даны очень точные исторические портреты всех тех, кто делал журнал, раскрывается атмосфера заседаний редколлегией, возникавших на них споров. Впрочем, здесь Бенуа не вдается в детали, ограничиваясь указанием о той борьбе, которая шла в недрах редакции между «художниками» и «литераторами», между «циниками» и «идеалистами». Книга Бенуа опровергала те мнения, что журнал распался из-за противоречий внутри редакции. Очевидно, эти противоречия существовали, но существовали так же и способы из разрешения. В целом, если верить свидетельствам современников, «Мир искусства» был не только редакцией, но и кружком единомышленников.

Эти свидетельства Бенуа подтверждаются и другими участниками «Мира искусства». Например В. В. Розанов в своей статье о В. А. Серове следующим образом передает атмосферу, царившую в редакции. «И вот войдешь в комнату, и всех сейчас же видишь, ярко, выпукло: черный жук завалился в глубокое кресло и молчит, точно в рот воды набрал: это – А. Н. Бенуа. “Верно умен человек, когда вечно молчит”. Вот вечно нежный Бакст, с розовой улыбкой. Расхаживающий “многозначительный” Философов. Лукавый смеющийся С. П. Дягилев. И все шумят:

Cережа! Сережа!..

Дима! Дима!..

Лева! Лева!..

Тесная дружба, “одна семья” была прелестнейшим качеством молодой и шумной редакции»[180].

В книге «Возникновение «Мира искусства» Бенуа убедительно показал предысторию, возникновение, подъем и конец журнала и творческого объединения, хотя выставки «Мира искусства» продолжались еще долгое время. Подводя итоги «Мира искусства», он назвал его «гуманитарной утопией», «примирением под знаком красоты», которое представлялось ему несвоевременным в период, когда в мире царила ожесточенная борьба, войны и революции. Но утопизм «Мира искусства» не скрывает от Бенуа более глубокой идеи, которая существовала в основе всего художественного движения, происходившего под этим именем. «Я по крайней мере сам, хоть и убелен ныне сединами, все еще черпаю в прошлом нашего кружка большую моральную силу. Тогда мы дали себе какие-то хорошие и добрые обеты и до сих пор не совсем разуверились в них. До сих пор мы ощущаем свою нужность, когда вспоминаем со всей силой то, что мы хотели сделать для общего блага. Для настоящего поколения тогдашние наши мечты наши не более как мираж, несбыточные сентиментальные бредни, “интеллигентщина fin de siecle”. Если же вникнуть глубже – то в этом прошлом заключены залежи подлинного идеализма, неизжитой истины, реальных возможностей и благотворной человечности»[181].

Завершая свой очерк о возникновении “Мира искусства”, Бенуа высказывал намерение вернуться к этой теме, но уже не как к документу, к чисто академической теме, а как к воспоминаниям, выдержанным, по его словам, в “тоне дедовского рассказа” для того, чтобы рассказать, “что делалось вокруг этого идейного очага, как доброго, живого и пламенного, так и смешного, суетного и нелепого”[182]. Это намерение он реализует в своих знаменитых мемуарах “Мои воспоминания”. Первые два тома появляются на русском языке в 1935 году в Нью-Йорке, последующие два тома вышли в Лондоне в 1960 и 1964 годах.

Трудности издания, невозможность опубликовать эту книгу в целостном виде привели к ее незавершенности, к тому, что она кончается 1909 годом, оставляя неосвещенным огромный период жизни художника. В своих воспоминаниях Бенуа касается самых разнообразных периодов своей жизни и творчества, но все-таки главной темой его мемуаров остается его участие в “Мире искусства”. К этой теме он обращается специально в четвертой книге, в главах 24, 28, 34, 43, впрочем, как и во многих других главах, хотя и в менее систематичном виде. Здесь он вновь обращается к истории возникновения журнала и художественного объединения, участия в нем многих известных русских художников и деятелей культуры. Но в отличие от изданной в 1928 году книги, он действительно пользуется здесь языком “дедовских рассказов”, рисует красочные портреты