Тайны на крови. Триумф и трагедии Дома Романовых - Владимир Хрусталев

На следующее утро 19 мая 1896 года Государь и Государыня были на панихиде по погибшим в Ходынской катастрофе и чуть позже посетили бараки и палаты Старо-Екатерининской больницы, а также палаты Мариинской больницы, где лежали раненые. Скончавшиеся были похоронены, по распоряжению императора Николая II, за его личный счет в отдельных гробах, а не в братской могиле, как это обычно делалось прежде. Было выдано по 1000 рублей на каждую семью погибших или пострадавших, для детей их был создан особый приют.

Вся Императорская фамилия выразила свое искреннее отношение и сочувствие к этим печальным событиям.

Вдовствующая императрица Мария Федоровна в это время проявила большое внимание и сострадание к жертвам Ходынской катастрофы. Она также «побывала в больницах, и всем раненым, а увечья получили 1300 человек, по ее распоряжению было послано по бутылке мадеры» [138].

Через некоторое время, в одном из писем к своему среднему сыну, великому князю Георгию Александровичу от 30 мая 1896 года, который лечился в это время (от туберкулеза) на юге, она с горечью писала, вернувшись из Москвы в Гатчину: «Ужасная катастрофа на народном празднике, с этими массовыми жертвами, опустила как бы черную вуаль на все это хорошее время. Это было такое несчастье во всех отношениях, превратившее в игру все человеческие страсти. Теперь только и говорят об этом в малосимпатичной манере, сожалея о несчастных погибших и раненых. Только критика, которая так легка после! Я была в отчаянии при виде в госпитале всех этих бедных раненых, наполовину раздавленных, и почти каждый из них потерял кого-нибудь из родных. Это было ужасно! Но в то же время они были так велики и возвышенны в своей простоте, что очень хотелось встать перед ними на колени. Они были так трогательны, не обвиняя никого, кроме самих себя. “Мы сами виноваты”, — говорили они и сожалели, что огорчили царя! Да, они были прекрасны, и можно более чем гордиться от сознания, что ты принадлежишь к такому великому и прекрасному народу! Остальным классам следовало бы брать с них пример, а не грызться между собой и особенно не возбуждать своим буйством, своей жестокостью умы до такого состояния, которое я еще никогда не видела за 30 лет моего пребывания в России. Это было страшно, а семья Михайловичей сеяла всюду раздор с непривычной резкостью и злобой, совершенно неприличными. /…/» [139].

Вернемся еще раз к дневнику великой княгини Ксении Александровны за 19 мая, где она отмечала: «Вчерашнее несчастье сидит в голове, как ужаснейший кошмар! Дяди Сергея поведение, по-моему, ниже всякой критики. Он во всем умыл руки, говорит, что это его совсем не касается и что во всем виноват Воронцов! Вчера он даже не потрудился поехать на место бедствия. Это просто из рук вон! Сидели у Мама утром, говорили все о том же.

Сидела между Николаем и Георгием [греческими] (ошибка в публикации, правильно Николаем и Георгием Михайловичами. — В.Х. ), и все высказывали свое мнение Элле насчет всего случившегося! Она и сказала на это: “Dieu merci, que Serge n’a rien a faire dans tout cela!” [Слава Богу, что Сергея это не касается!].

Ники и Аликс приехали еще позже прямо из госпиталя. Они успели быть только в одном. Там было 169 раненых» [140].

Великий князь Сергей Александрович в этот день записал в дневнике:

«19 мая. Вчерашнюю катастрофу раздувают елико (т. е. сильно. — В.Х. ) возможно и враги и друзья. Ники спокоен и удивительно рассудителен. Обедня в Кремле и семейный завтрак у царей. В 2 ч. жена и я сопутствовали царям в Екатер[ининскую] больницу, где лежат 160 раненых — обходили, говорили. Больно и обидно, что все это бросает тень на это хорошее время!! В 7 ч. большой обед для сословных представителей. Душно — 19’, гроза и посвежело. Вечер entre nous. Устал и нравственно и физически, но бодрюсь. Ники и Alix пили чай и долго оставались» [141].

Великий князь Константин Константинович сделал очередную печальную запись в дневнике:

«19 мая вечером.

Воскресенье.

Больно подумать, что светлые торжества коронования омрачились вчерашним ужасным несчастьем: более 1000 погибло утром перед народным праздником. Еще больнее, что нет единодушия во взглядах на это несчастие: казалось бы, генерал-губернатор должен явиться главным ответчиком и, пораженный скорбью, не утаивать или замалчивать происшествие, а представить его во всем ужасе. Между тем это не совсем так. Вчера вечером Государь, узнав, что погибло 300 человек — истинное число пострадавших еще не было Ему известно, — вышел к обеду заплаканный и глубоко расстроенный. Я слышал это от очевидца — Сандро.

Государь не хотел было ехать на французский бал, но его убедили показаться там хотя бы на один час; и что же: на балу Владимир, Алексей и сам Сергей упросили Государя остаться ужинать, т. е. отъезд с бала показался бы “сентиментальностью”. И Государь уехал с бала после ужина, в 2 ч. Казалось бы, следовало бы Сергею отменить бал у себя, назначенный на завтра, но этого не будет. Казалось бы, узнав о несчастии, он должен бы был сейчас же поехать на место происшествия, — этого не было. Я его люблю и мне больно за него, что я не могу не примкнуть к порицаниям Михайловичей. Я разделяю их мнение вопреки взглядам дядей Государя. Сегодня Их Величества посетили в больнице раненых. — За обедней во дворцовой церкви Рождества Пр. Богородицы по приказанию Государя на этении и литии поминали “верноподданных Царевых, нечаянно живот свой положивших”. Царь отпускает по 1000 р. семьям пострадавших» [142].

Издатель газеты «Новое Время» А.С. Суворин, бывший выходец из крестьян и когда-то сам работавший корреспондентом в редакции, с явным возмущением сделал запись в дневнике: «19 мая 1896. Сегодня был на Ходынском поле. Всюду настроили прекрасных павильонов, иллюминовали все, что было возможно, выписали моряков, чтобы приделать электрические лампочки на орле Спасской башни, наделали павильонов для депутаций на пути выезда царя — и даже не закрыли колодезей, не разровняли рва, около которого построены бараки, из которых выдавались царские подарки. Я был там сегодня и наслушался рассказов. Бараки построены друг около друга, выступая ко рву острым углом, и между ними проход для двух человек. /…/ От угла бараков до рва шириною в 70–80 шагов, 25–26 шагов. Ров песчаный весь изрыт глубокими ямами. Есть два колодца, заделанные полусгнившими досками. /…/ Из одного колодца глубиною, кажется, до 10 сажен, вырытого во время выставки 1882 г., вынуто 28 трупов. Сегодня утром вынуто 8; говорят, есть еще. Велено было через газеты собираться со стороны Тверской. “Если б нам сказали от Ваганьковского, мы оттуда бы пошли, нам все равно, там этих ям нет, и там во время раздачи было просторно”. Вся вина в том, что начали раздавать раньше 10-ти, как было объявлено, часа в 3–4. Многие спали и все знали час. Но когда распространился слух, что раздают, толпа бросилась, попадали в ямы, в колодцы, падали и мертвыми телами делали мост. Подъем изо рва к баракам крутой, точно крепость, и бараки, находились в 25 шагах ото рва, представляли собою именно крепость, которую надо было брать. Те, которые благополучно перешли через ров, столпились около бараков, представлявших для толпы воронку. /…/ Другие перелезли через ограду, которая на расстоянии сажен 50 отделяла одну часть бараков от другой. Образовалась толпа и с той стороны бараков. И в этих воронках легли целыми кучами мертвые. /…/ К 8 ч. многие ушли, а тела лежали. В 9-м ч. пришла полиция. Стали убирать мертвых. Побрызгают водой, не оживает, — тащат и кладут в три ряда, “как дрова в сажень”, — выразился один. Государь встретил один из возов на Тверской, вышел из экипажа, подошел, что-то сказал и, понурив голову, сел в коляску; императрица не выходила. /…/ Государю следовало бы поехать посмотреть эти ямы и брустверы. Он увидел бы, как его подданные брали штурмом крепость его подарков. Эти ущелья г. Бера должны остаться историческими. Беровские ущелья! Ничего не сообразили. Но Бер сообразил заказать кружки за границей и брал командировку за границу, чтобы посмотреть, как заготовляют кружки. Если сообразить, что кружек заказано 400 000, что каждая из них стоит 10 коп. И еще на 5 коп. гостинцев, с тощей брошюркой “Народный праздник”, то всего-навсего эти подарки составляют 60 000 рублей. Но стоимость комиссии гораздо больше обошлась./…/