Проклятый дом - Мила Серебрякова

Андрей от нервного перенапряжения потерял дар речи, а Ката, напротив, завопила во весть голос:

– Что происходит?! Произошла ошибка. Андрей, скажите им!

Чуть позже выяснилось, что соседка, услышав доносившийся из квартиры Лиды шум, набрала «ноль-два», заявив об ограблении. Милиция приехала быстро, и сработали ребята оперативно. Походило на то, что Андрей еще долго будет отходить от потрясения.

Доказав наконец людям в форме, что они не имеют ничего общего с грабителями – это всего лишь навсего муж покойной Лиды зашел в компании Каты в квартиру, чтобы взять записную книжку, – Копейкина ощутила небывалую тяжесть во всем теле. Усталость буквально валила ее с ног. Захотелось спать…

Домой она приехала в третьем часу ночи. Вялая. Вымотанная. Раздраженная.

Радовало только одно – в ее сумочке лежал листок с номером мобильного телефона Тамары Мусатовой.

– Наташка, пропылесось еще раз в гостиной. Ката, причеши Дискетку и посади в клетку Арчибальда. Лизка! Лизка, ты где?!

– Я здесь.

– Почему ты до сих пор не переоделась? Марш в комнату, переодеваться. И не забудь заплести косички.

– Мне не идут косички, – огрызнулась Лизка. – С косичками я похожа на круглую дуру!

– Следи за языком, я же просила, умоляла тебя на время забыть все эти похабные словечки.

– Слово «дура» считается литературным, его даже в книгах печатают.

Розалия сжала кулаки. К приезду Леопольда и Цицилии Лазаровны она готовилась уже два дня. Вымуштровав Наталью с Каткой, она все никак не могла прийти к общему знаменателю с Лизаветой.

– Детка, если ты мне испортишь вечер, я за себя не ручаюсь!

– Почему я должна что-то испортить, буду сидеть, как шелковая, слова не скажу.

– Нет, говорить тебе придется, иначе Цицилия подумает, что ты невоспитанная. Главное, следи за языком: никаких новомодных словечек, отвешивай комплименты старухе и, ради бога, не вздумай врать!

– Договорились. – Лизка опустила голову и пробурчала: – Можно подумать, к нам короли едут!

– От встречи с Цицилией зависит мое будущее, – произнесла Розалия. – В прошлый раз мы не поняли друг друга, сейчас мне выпало счастье исправить положение вещей.

– А вам что, так сильно нравится этот кот?

– Кто?

– Ну, Леопольд.

– Не смей называть кота Леопольдом!.. Вернее, Леопольда – котом! Для тебя он – Леопольд Самуилович, на худой конец, дядя Леопольд, и не иначе. Поняла?

– Поняла. Так он вам нравится?

– Знаешь, сколько у него денег?

– Нет.

– Миллионы!

– Жесть!

– Лизка!

– В смысле, какой богатый кот, то есть Леопольд. Дядя. Дядя Леопольд! Хи-хи…

– Он полностью подчинен своей деспотичной матери, она контролирует каждый его шаг – куда пошел, с кем, надолго ли… Лео слишком слабохарактерный, а Цицилию уже не изменить. Остается одно – втереться к ней в доверие, стать ее дочерью, подругой, правой рукой. Понимаешь меня?

– Еще бы!

– Цицилия должна увидеть, что у нас дружная семья, и ты, детка, сейчас переоденешься, заплетешь две косички, а потом Наташка завяжет тебе банты.

– Банты?! – Лиза чуть не грохнулась на пол. – Розалия Станиславовна, последний раз я выходила из дома с бантами, когда меня первого сентября заставили тащиться в первый класс. Нет! Не просите, к бантам я не притронусь. Пусть их лучше Натка себе завяжет. А что, прикольно будет! Скажем Цицилии, что у Наташки кризис среднего возраста. Она ее пожалеет, и всем будет хорошо.

Розалия взяла Лизку за руку, отвела в гостиную и, усадив на диван, отчеканила:

– Или ты будешь с бантами, или… Пятьдесят долларов!

У Лизки загорелись глаза. Волкова была еще той любительницей хрустящих ассигнаций.

– За какие-то жалкие пятьдесят гринов позориться весь вечер? Нет уж!

– Твои условия?

– За моральный ущерб – раз, за внутренние противоречия с самой собой – два…

– Короче!

– Сто!

– По рукам.

– Евро!

– Идет.

– За каждый бант.

– О’кей.

– За час!

Розалия набрала в легкие побольше воздуха, но Лизка затараторила:

– Я пошутила! Согласна на сто евро за каждый бант. Итого – двести. Предоплата – пятьдесят процентов.

– Но учти: одно лишнее слово, один неверный взгляд или жест – и ты с бантами всю жизнь ходить будешь!

– За двести евро я буду вести себя, как юная леди. Цицилия Лазаровна услышит от меня только правильную русскую речь. Клянусь! – заверила ее Лизка и понеслась в комнату.

– И не вздумай произносить при гостях имя своего хомяка! – крикнула вслед Розалия. – Лучше спрячь его подальше. Ты меня слышишь?

– Слышу-слышу, надо спрятать подальше Пердул Пердулыча.

В кухне Розалия обессиленно облокотилась о стену и спросила у Катки:

– Знаешь, на какие средства Волковы дачу построили?

– Они много лет на нее копили.

– Черта с два! Эта малолетняя вымогательница меня разорит, она уже вытянула из меня целое состояние. И как ей это удается, ведь каждый раз я зарекаюсь не иметь с ней никаких дел!

– Что у вас опять за денежные вопросы?

– Тебя они не касаются. Арчи в клетке?

– Да.

– Детка, сегодня важный день, держи за меня пальцы. Ой, уже шесть! Лео с матерью приедут с минуты на минуту. Я не готова! Натка! Ката! Лизка! Чтобы ничего лишнего! Учтите! Головой отвечаете.

В двадцать минут седьмого (с небольшим опозданием) в гости к ним пожаловали Леопольд и его родительница. Цицилия Лазаровна, как всегда, была чем-то недовольна, на ее морщинистом лице читалось явное неудовлетворение жизнью. Протянув Наталье пластиковый контейнер, пожилая дама возвестила:

– Это к столу. Я приготовила селедку под шубой.

– Ну что вы! – затараторила Розалия. – Зачем вы себя утруждали, это лишнее, тем более что мы терпеть не можем селедку под вашей шубой.

Ката толкнула свекровь в бок, и Розалия сразу же добавила:

– Но съедим ее с превеликим удовольствием.

Цицилия пристально оглядела Розалию с головы до ног. Сегодня на свекрови Копейкиной красовался строгий темно-коричневый брючный костюм, туфли-лодочки и черный парик, стриженный под каре. Как сказала Лизавета, увидев прикид Розалии: «Скромненько и немного со вкусом».

Кстати, о Лизке. Вырядившаяся в пышное розовое платье, с двумя огромными белоснежными бантами на голове, она выглядела более чем комично. Катка даже прыснула от неожиданности, а вот Цицилия Лазаровна, напротив, улыбнулась и мило проворковала: