Я – Гагарин. «Звездные войны» СССР - Георгий Бес

Взяв ручку управления на себя, Юрий поймал аэростат-мишень в светящееся перекрестие прицела и нажал на гашетку. Коротко прогрохотали пулеметы – светящиеся трассы прошли чуть в стороне и ниже. Летчик-космонавт довернул самолет и снова ударил из бортового вооружения. На этот раз 12,7-миллиметровые пули сбили аэростат. В полете Юрий расстрелял еще несколько аэростатов. Испытание встроенного бортового оружия прошло успешно. Об этом летчик-космонавт доложил на командно-диспетчерский пункт.

Снижение и посадка прошли в штатном режиме. Несмотря на свой несколько несуразный внешний вид, ЭПОС имел неплохую аэродинамику и управляемость. Конечно, он не обладал изяществом истребителей, но у него и задачи были другие. Юрий потянул ручку управления на себя, выравнивая космический самолет по горизонту. Руководитель полетов сообщил, что «Спираль» прошла ближний привод аэродрома. Вскоре должна показаться бетонка. Летчик-космонавт окинул взглядом приборную панель: высота – 800 метров, скорость 450 километров в час. Он потянул назад рычаг управления двигателем и выпустил аэродинамические тормозные щитки.

Посадка отличалась резким рывком – все же вместо шасси не обычные колеса, а титановые лыжи. Юрия сильно дернуло вперед, но удержали привязные ремни. Он воткнул кнопку выпуска тормозных парашютов. Пробежав по бетону несколько сотен метров, космический самолет остановился. Испытательный полет был завершен.

Испытательные и экспериментальные полеты на «Спирали» сменялись занятиями на пилотажном тренажере. Летчики-космонавты в очередной раз проходили и интенсивную теоретическую подготовку. Приходилось запоминать огромные массивы данных, молниеносно решать сложнейшие задачи по навигации в атмосфере Земли и в космосе. Новейшее оружие требовало от человека не только физического, но и умственного напряжения.

– Я ничего не имею против Владимира Николаевича лично – это замечательный человек и прекрасный конструктор ракетной техники. Но его ракета – «сырая»! – решительно рубил ладонью воздух Королев. – К тому же несимметричный диметилгидразин в качестве топлива и тетраоксид азота в качестве окислителя – исключительно опасные и непредсказуемые компоненты топлива. Катастрофа на Байконуре в октябре 1960 года это показала со всей ясностью. Вторая такая может окончательно загубить саму идею безопасных космических полетов.

– Но, Сергей Павлович, при всем уважении… – резонно возразил академик Мстислав Всеволодович Келдыш.

– Так, не надо мне этих штучек – говорите прямо!

– Ваша «Семерка» – ракета прекрасная и надежная, но ее грузоподъемность составляет всего пять-шесть тонн. Максимум, что она пока может вывести, – это «Восход». А ракета «УР-500» конструкции Челомея поднимает восемь с половиной тонн[15].

– А надежность?

Повисла неловкая пауза. Возражение Королева попало в самую точку. Ракета «УР-500» разрабатывалась как основной элемент так называемой частично орбитальной системы бомбометания и могла поразить любую цель на земном шаре сверхмощной термоядерной боеголовкой «8-Ф-17» мощностью в 150 мегатонн. Также она могла выводить тяжелые космические спутники на все, в том числе и высокие, орбиты. Основная проблема была в двигателях – исключительно мощных, но также и исключительно опасных. Несимметричный диметилгидразин был высокотоксичным, канцерогенным, пожароопасным, взрывоопасным и летучим соединением.

Но вместе с тем оно дает гораздо более существенный выигрыш как по мощности, так и по простоте конструкции самой ракеты и ее двигателей.

Келдыш прикрыл глаза, по обыкновению уйдя в себя. Со стороны казалось, что президент Академии наук СССР спит, но именно в таком вот полусне мозг выдающегося ученого работал с полной отдачей, ухватывая и анализируя главное. И сейчас изощренный мозг главного координатора всей советской науки анализировал и просчитывал самые различные варианты, прогонял сквозь частое сито логического отбора сотни и тысячи на первый взгляд не связанных между собой фактов.

Наконец Келдыш открыл глаза и внимательно посмотрел на конструктора орбитального пилотируемого самолета.

– Глеб Евгеньевич, вы утверждаете, что система спасения космонавта позволит эвакуировать его в герметичном модуле кабины даже с околоземной орбиты?

– Да, мы рассчитывали даже на такую экстремальную ситуацию. Орбитальная система спасения воздушно-космического самолета «Спираль» проектировалась под руководством конструктора Гая Северина, который специализируется именно на таких устройствах.

– А что вы, как главный конструктор «Спирали», можете сказать о своем космическом самолете? Способен ли он стартовать из-под обтекателя ракеты-носителя на активном разгонном участке траектории?

– Да, если предусмотреть такую возможность. То есть передать управление космическим самолетом в руки космолетчика! – твердо заявил Глеб Евгеньевич Лозино-Лозинский. Ни научным авторитетом, ни масштабностью замыслов он не поступался ни Королеву, ни Челомею, ни Келдышу. Именно эти люди, а не банкиры с потными загребущими ручонками определяли развитие великой страны. – Между космонавтом и космолетчиком такая же разница, как между аэронавтом, дрейфующим на воздушном шаре, и летчиком в кабине стремительного истребителя!

– Глеб Евгеньевич, я ведь тоже приверженец ракетопланов, – ответил Королев. – Поэтому, как общий координатор проекта, готов рискнуть. Остается вопрос по кандидатуре пилота.

– Разрешите, товарищи, – поднялся с места Юрий Гагарин. – Воздушно-космический самолет – это в том числе и уже утвержденная тема моей научной диссертации. Так что я просто обязан на практике подтвердить свои теоретические выкладки.

– Ну, хорошо, допустим, что мы поставим под головной обтекатель «Протона» аэрокосмический самолет. Но боюсь, Глеб Евгеньевич, что полезная нагрузка будет на пределе допустимого и для «УР-500», какой бы мощной эта ракета ни была! – горячился по своему обыкновению Королев. – И фтороводородный ускоритель тем более не поместится по габаритам.

– Твердотопливные ускорители не подойдут? – уточнил конструктор аэрокосмического самолета-истребителя Глеб Евгеньевич Лозино-Лозинский.

– Не хватит тяги для выхода на орбиту, – помрачнел Королев.

– А если использовать «изделие 11С824», которое разрабатывается для нашей Лунной программы? – неожиданно спросил Келдыш.

– Разгонный блок «Д»? – мгновенно воспрянул духом Королев. Все давно привыкли к его характеру. Генеральный конструктор отличался импульсивностью и излишней эмоциональностью. Ну что ж – великие всегда странны…

– Да, ведь разгонный блок «Д» уже прошел первый этап огневых испытаний?

– Отработал без замечаний, – осторожно ответил Королев.

– Вы уверены в его надежности?