Арифмоман. Червоточина - Александр Рудазов

Обувь он тоже сменил. Шлепанцы и чувяки прежнего волшебника никакой сапожник не смог бы переделать, поэтому их Эйхгорн просто выкинул. Но дворцовый ключник выдал ему пару сандалий из кладовой. В Парибуле их многие носят.

За ворота Эйхгорна на сей раз выпустили свободно. Тримейские наемники больше не плевали в него и не крутили руки – только слегка прищурились, когда он проходил мимо. У одного чуть дернулась рука.

Навстречу ехала телега. Самая обычная телега, груженая картошкой. Возница приветливо кивнул и улыбнулся идущему по дороге волшебнику. А тот снулым взглядом посмотрел на лошадь.

Лошади. Эйхгорн увидел их в первый же день – но тогда он еще думал, что это Земля. Возможно, средневековая, но Земля. Теперь он знает… предполагает, что это другая планета. Однако ее животный и растительный мир во многом идентичен земному. В дворцовом саду Эйхгорн нашел несколько неопознанных растений, но он никогда не был специалистом по ботанике – возможно, они встречаются и на Земле.

Хотя невидимых собак там точно не встречается.

Интересно, как объясняется идентичность… частичная идентичность флоры и фауны? Разумеется, эволюция на другой планете не могла идти практически параллельно земной. Какие-то совпадения возможны, но не до такой же степени. Даже если предположить, что верна гипотеза панспермии, это объясняет лишь биохимическую схожесть.

Остается версия палеоконтакта. У Гриневой было бы что сказать по этому поводу – она называет себя ксеноархеологом и искренне верит, что все живые существа привезены на Землю неким «космическим ковчегом» около десяти тысяч лет назад. Вероятно, с планеты Нибиру.

Откуда в таком случае взялись трилобиты, динозавры и прочие вымершие формы жизни, она не считала нужным объяснять.

В городе Эйхгорна интересовала прежде всего базарная площадь. Местный Привоз. Тот находился не так уж далеко от дворца – ровно настолько, чтобы не тревожить короля постоянным гамом. Эйхгорн прекрасно наблюдал эту площадь из окна башни – народ там действительно толпился каждый день, с раннего утра и до позднего вечера. В центре торговые ряды, по периметру – крытые магазины, четыре заведения ресторанного типа, собор и главные городские ворота.

Если королевский дворец был головой Альбруина, то базарная площадь – сердцем. Соединяющая их улица по местным меркам могла считаться настоящим проспектом – широкая, просторная, с хорошей пропускной способностью. Автомобили по ней, конечно, не ездили, зато повозки и телеги – в четыре ряда.

От этой улицы разбегалась дюжина переулков, сплетающихся в причудливый узор. Два в итоге тоже приводили ко дворцу – по одному из них Эйхгорна вели егеря, – остальные возвращались на главную улицу или заканчивались тупиками.

Весь город из конца в конец можно было пройти за полчаса. Еще в башне Эйхгорн пересчитал его здания – и их оказалось четыреста двадцать восемь. Почти все трехэтажные, с островерхими крышами, жмущиеся друг к другу в тесном кольце крепостной стены. Лишь некоторые выделялись из общего ряда – тот же собор, склад зерна, причудливый особняк барона Уратье.

По дороге к базарной площади Эйхгорн машинально считал окна. Потом все же сделал над собой усилие и прекратил. Эта проблема вечно преследовала его в городах – слишком уж много однотипных предметов. Так и просят, чтобы их пересчитали.

Прохожие кивали Эйхгорну, прижимали ладони к груди. В городе уже прослышали, что в башне поселился новый волшебник. Эйхгорн от души надеялся, что его не станут просить погадать по руке, вылечить зубы или чем он там должен заниматься по мнению общественности.

В семь лет у него вырос ячмень на глазу, и бабушка Зина, к которой его отправили на лето, взялась его зашептать. Маленький Исидор серьезно объяснил ей, что все эти деревенские заговоры антинаучны. Бабушка с ним согласилась, но предложила поставить опыт. Мол, она пошепчет, и они на практике убедятся, что знахарство бесполезно. Экспериментировать Эйхгорн любил уже тогда, так что отказываться не стал.

К сожалению, опыт провалился – вскоре после заговора ячмень прошел сам собой.

Судя по внешнему виду, жили парибульцы неплохо. Ухоженные, розовощекие, многие в теле. Никаких грязных оборванцев, которые обычно представляются, когда речь заходит о Средневековье. Скорее уж сытые бюргеры. Одеты в основном просто, но добротно.

Мужчины здесь носили волосы до плеч и завивали их. Иногда собирали в хвост и завязывали лентой на затылке. У каждого второго была борода – не слишком длинная и не слишком короткая. Видно, что за бородами тут ухаживают – расчесывают надвое и формируют у каждой половины заостренный кончик. Женщины тоже носили длинные волосы, поддерживая их серебряными или золотыми обручами, либо просто лентой или шнуром. Многие заплетали косы или накручивали кудри.

Что странно, почти все встреченные Эйхгорном женщины оказались блондинками. Поскольку светловолосые мужчины попадались почти втрое реже, он решил, что местные дамы попросту красятся. Похоже, здесь это модно.

На базарной площади Эйхгорн первым делом направился к меняле. Его ларек стоял у самого входа – небольшой, с крошечным окошком, из которого выглядывала старческая физиономия в толстенных очках. Первый человек в очках, которого Эйхгорн увидел в этом мире.

Не желая рисковать всей наличностью, Эйхгорн прихватил с собой только два золотых регентера. Один заначил во внутреннем кармане, а другой сразу же разменял на серебро. Меняла выдал ему одну громадную монету, похожую скорее на маленькое блюдечко, две монеты поменьше, десяток еще меньше и штук тридцать совсем миниатюрных, не больше рыбьих чешуек. Самую огромную монету он назвал серебряным регентером, поменьше – сердиком, а самые мелкие – ту и большой ту. Кроме того, меняла отсыпал целую горсть медяков и любезно пригласил заходить почаще.

Эйхгорн подозревал, что на размене его порядочно обули, но делать было нечего – курс местных валют пока оставался для него темным лесом. Расспрашивать по каждому пустяку Еонека не хотелось.

Впрочем, Эйхгорн никогда не придавал значения деньгам. Если хватало на еду и коммунальные услуги, он был вполне удовлетворен. Так что сейчас он просто шагал по торговым рядам, рассматривая то, что мог предложить этот город.

Довольно много, как оказалось. В самом центре площади стоял помост, с которого оглашали королевские указы и важные новости, а иногда кого-нибудь казнили. Прямо сейчас у позорного столба переминался с ноги на ногу парень, в котором Эйхгорн узнал Вигальха – своего сокамерника-браконьера. Этот тип положительно не дружил с уголовным кодексом.

Ну а вокруг помоста бурлила общественная жизнь. Женщины торговали холстом, украшениями и продуктами, мужчины – всем остальным. Здесь был шелк, сукно, ювелирные изделия, конская упряжь, обувь, одежда, головные уборы, картины, скот, кухонная утварь, скобяные изделия, канцелярские товары и какие-то прозрачные листы, похожие на стекло, но при этом удивительно гибкие и легкие.

Здесь же, под открытым небом, сидели два брадобрея. Землю вокруг устилал толстый слой волос – Эйхгорн прошел, как по мягкой обивке. Кроме стрижки и завивки брадобреи предлагали стоматологические услуги и чудесные снадобья, исцеляющие от всех недугов.