Регресс - Алина Распопова

Я стал размышлять. Получалось, Закхер скрыл от меня часть своих работ. В этом я был теперь уверен, мой нюх не мог подвести меня. Но тогда где теперь все эти люди? Как вышли они отсюда и как сюда попали? Почему Закхер умолчал о них, и как Система пропустила их обратно в мир? Или, может быть, их антропометрические параметры не изменились? Эксперимент не удался? Я снова принюхался. Мой нос подсказывал мне только один ответ – эти люди стен бокса не покидали. Дверь была чиста. Её порог, проём, ручка несли на себе только запах Закхера… Мне стало страшно. Вновь и вновь я внюхивался в покрывавший пол ковер, я исследовал его густую ворсу, каждый её волосок. Чем больше водил я носом по полу, тем отчетливее понимал, что другого ответа мне не найти. Закхер обманул меня. Он выдал мне только ту часть информации, которая подтверждала безопасность его работ, однако, видимо, была ещё и другая сторона… Пытаясь не упустить ни одного, даже самого слабого аромата, я принялся считать тех, кто был на этом месте до меня. Каждый запах говорил сам за себя. Сплошной, единой нотой несся он за своим обладателем, повторяя его движения и шаги. Позабыв о том, что ощущаю то, чего, казалось бы, не должен чувствовать обыкновенный человек, я принялся считать подопытных Закхера. Один, два, три… Я остановился после того, как последний запах, самый слабый, едва уловимый, всё-таки был зафиксирован моим теперь уже совершенно загадочным носом. Двадцать три! Двадцать три человека побывали в этом боксе. Но почему я решил, что все они были подопытными? Не коллеги ли это, друзья Закхера, которые просто осматривали бокс? Скоро я получил ответ на этот вопрос, но сначала в дверях показался Закхер. Ещё задолго до появления обманщика на пороге я услышал в коридоре звук его шаркающих шагов. Закхер что-то принес. Когда старик, повернулся ко мне, я увидел поставленное им у стены зеркало. Стена подпирала то, что позволяло увидеть насколько уже изменился я. Я увидел свой бокс. Зеркало отражало стеклянные стены, закрепленные на стойках камеры, сканирующие лучи устройств, Закхера и большого, косматого черного пса… Я оцепенел, меня в комнате не было.

Это, наверняка, был какой-то фокус, часть эксперимента, очередной обман Закхера. В этом доме даже вещи были призваны скрывать реальность вещей. Я раскусил Закхера, это было не зеркало, это был экран. Профессор транслировал на нём то, во что я должен был поверить. Но зачем? Чего пытался добиться доктор? В чем хотел убедить меня? И откуда в этой комнате взялся пес?…

– Ну что, голубчик, посмотри сюда, – сказал Закхер. – Это ты, сказал он, указывая на пса…

Я оцепенел. Это не могло быть правдой! Черная собака внимательно смотрела с экрана на меня.

Я двинулся с места, пес в зеркале пошевелился так же, как и я. Неужели действительно зеркало?… Я не верил своим глазам. Нет, этого быть не могло! Закхеру ничего не стоило оцифровать мои движения, поставить передо мной монитор. Синхронные перемещения меня и этой собаки не доказывали ничего. Она вполне могла быть моей виртуальной копией, но вот мои новые ощущения беспокоили меня… Ведь я чувствовал себя совершенно по-иному. Что есть силы я потянулся и смог увидеть впереди себя пару черных лап…

«Какие, к черту, 5–6 %!!! Какое незначительное изменение внешности! Какие, черт бы побрал этого Закхера, расчеты!» – отчаянно залаял я.

– Ну что ты, голубчик, ну успокойся… Ты же не хочешь, чтобы я пустил это в ход, – сказал Закхер, показывая мне парализующий луч.

Заскулив, я забился в угол.

– Понимаешь…, – довольно констатировал Закхер.

Конечно, я всё понимал. Я всё слышал, всё видел, я не мог только ответить Закхеру. Мои челюсти не слушались, язык не позволял произносить даже самых простых слов. Безуспешно пытаясь повторить те движения, которые в человеческом бы теле привели бы к членораздельной речи, я получал только лишь несвязный лай.

Это было ужасно! Профессор обманул меня, он сделал из меня нечеловека. Но как ему это удалось? Наука, насколько я помнил, не знала подобных случаев. Вот проклятый гений! И зачем я связался с ним…

Между тем Закхер принес странный прибор. Обнюхав его, обойдя со всех сторон, рассмотрев управляющую им программу, я заключил, что это ультразвуковой аппарат.

Когда Закхер подошел к ультразвуковой установке, я отчаянно залаял. Я знал, что ультразвук безвреден, но я был против того, чтобы Закхер продолжал свой эксперимент. Я не хотел больше сюрпризов! Я возмущался беспределом, творимым надо мной! Чем дольше Закхер стоял у монитора установки, то увеличивая, то уменьшая частотный диапазон и интенсивность генерируемых волн, тем громче я лаял. Это был единственный способ, которым мог выразить я свой протест!

– Ну вот, – повернулся ко мне Закхер. – По твоему лаю я понимаю, что также как и все собаки, ты начал слышать ультразвук.

Я замолчал. «Да какой там ультразвук!» – хотелось крикнуть сейчас мне. Ничего я не слышу, ничего не улавливаю, я хочу вернуть себе прежнее тело и прежнюю жизнь. Для чего все эти опыты? Для того чтобы знать что способны слышать собаки? Да кому это нужно! Тут же живой человек! А у него лапы, хвост… Как можно думать сейчас о чём-то, кроме того, чтобы вызволить меня из этого тела. Нет, Закхер, ты не прав… Я посмотрел на часы. «14.10»… Я запомню этот момент! Не знаю я, что там слышат собаки, но я не они! Я не позволю пользоваться своим бессловесным состоянием, не разрешаю ставить над собой опыты! Я буду протестовать… «А что, если животные, так же как и я, способны мыслить?…» – пронеслась у меня шальная мысль. И тут я понял, я осознал весь замысел Закхера. Он, несомненно, единственный в мире ученый, кому удалось геномодифицировать уже сформировавшийся многоуровневый организм. Он каким-то чудесным образом заставил человека регрессировать до существа более низкого класса. Сделать это можно было только с одной целью – Закхер хотел изучить поведение определенной группы существ. Так вот зачем этот эксперимент! Закхер знает, что в этом теле нахожусь именно я. Он знает, что я слышу, вижу и самое главное, я абсолютно однозначно понимаю его. Он знает, что я буду подавать ему вполне определенные сигналы. Это то, на что не способны никакие другие собаки. Я знаю, чего добивается от меня профессор, а они нет. Но как он посмел сделать это со мной! Изменить организм человека для того, чтобы изучить поведенческие реакции животного. Я посмотрел на часы. «14.15»… Это тот момент, когда мне захотелось убить Закхера. Впиться бы клыками в его шею, пустить ему кровь… Стоп! Откуда такие мысли? Я же человек! Да что же это такое…

Я сидел, поджав хвост. Мне хотелось понять, новое ли тело диктует желания моему разуму или же разум пока ещё подвластен мне, а Закхер тем временем расставлял передо мной какие-то цветные таблички. То, что они были цветными, подсказывала мне только лишь собственная интуиция и личный опыт, глаза же мои, по-прежнему, не видели никаких цветов.

– Ну вот, – сказал Закхер. – Надеюсь, голубчик, вы уже поняли, что я, пользуясь, так сказать, случаем, хотел бы поизучать вас. Вам нужно собрать вместе таблички одинакового цвета.

Это было проще простого. Он думал, что я не смогу. Тыкаясь мордой в таблички, я принялся выхватывать те из них, которые совпадали друг с другом по тону.