Вокруг света с киллерами за спиной - Сергей Синякин

Илья Константинович долго ломал голову, пытаясь вспомнить своих партнеров по игре, но в памяти всплывали лишь взвизгивающие цыганки, угрюмые бородатые морды и мелкие, назойливые, как комары, цыганята, выпрашивавшие у него деньги.

— Рубаху не отдашь? — глянул на него карим глазом Роман Михай.

Русской подумал, махнул рукой и принялся через голову Стягивать кумачовую рубаху.

— Сапоги со штанами тоже бери, — сказал он, чуть задыхаясь от усилий.

Цыган восхищенно всплеснул руками.

— Ай, ромалэ! Настоящий цыган — для друга последней рубахи не пожалеешь!

Похвала и лесть цыгана Илье Константиновичу были приятны, и он не стал объяснять, что в адидасовском костюмчике и рибоковских кроссовках чувствует себя гораздо удобнее.

Испанского или португальского Илья Константинович не знал. Слава Богу, что по-английски изъясняться научился. А добираться еще нужно было до Буэнос-Айреса, не приведи Господь, полицейские документы спросят. Ведь предстояло пересечь Патагонию, да и вообще полстраны, именуемой Аргентиной. Местные национальные обычаи Русскому знакомы не были, и изо всех великих аргентинцев он знал только славного футболиста Марадону, сгубившего себя кокаином и печально прославившегося голом, который ловко забил рукой англичанам, ну, может быть, еще его подельника из полузащиты… этого… как его… Пасареллу. Футбол Илья Константинович особо не любил, но кокаин пробовать приходилось. Еще бизнесмен знал Борхеса, но кто ж Борхеса нонче не знает? Без знания Борхеса нонче в любой интеллигентной компании появиться стыдно. Илья Константинович, помнится, сразу трехтомник себе купил. Сам же и издателей проспонсировал. Приятно, знаете ли, в кругу актеров или писателей молвить небрежно; как же, как же, знаменитый Борхес, слепой библиотекарь и писатель? Помню, помню, сам первым его трехтомник в России издал. Да у меня он на полке с дарственной надписью самого Борхеса стоит! Возле мяча с подписями Марадоны и Пасареллы и банки кофе с автографом самого Пеле.

Вообще-то у Ильи Константиновича много чего подсобралось за последнее время. Неутомимый Евгений Евтушенко подарил ему видеокассету, на которой уважаемый живой классик баловал с одной из своих жен. Честно говоря, кассету эту Евтушенко дал ему в подпитии и на обмен, но Русской ловко впарил классику фильм Луки Дамиано «Белоснежка и семь гномов», нахально утверждая, что героиня фильма — его несостоявшаяся невеста, а один из гномов Илья Константинович и есть, только загримированный. Видимо, классик хорошо ориентировался в поэзии, а в порнухе совсем не петрил, потому что проглотил подставу Русского не хуже лохов из валютного магазина «Березка», в котором наш герой начинал свою предпринимательскую деятельность в качестве «ломщика». Еще у Ильи Константиновича был автограф Чубайса. Правда, поставлен он был под таким документом, что, покажи Илья Константинович этот документ прокуратуре, парился бы Анатолий Борисович на нарах не один год и заступничество бы ничье не помогло. Еще у Ильи Константиновича была фотография импичмента Билла Клинтона. Моника Левински не врала, импичмент и в самом деле был диковинно изогнут, словно радикулит его изломал. Фотографию эту Русскому подарил один американский прокурор, когда Илья Константинович с ним парился в сауне на одном из казахстанских высокогорных курортов, и даже нотариально удостоверил,

Вокруг света с киллерами за спиной то, так мол и так, настоящий импичмент, натуральный, изображенному верить, и ниже стояла прокурорская затейливая подпись. Кстати о Монике. Ничего в ней хорошего не было, и тело довольно дряблое и некрасивое, сам Илья Константинович такую и снимать постеснялся бы, чтобы не опозориться перед владивостокской братвой, но вот отпечаток ее напомаженных губ в свой носовой платок Илья Константинович прикупил за сто баксов, а позже гордо показывал знакомым, мол, видал-миндал, те самые губки-то, скандально знаменитой практиканточки Моники из американского Белого дома, а на вопросы об обстоятельствах появления кораллово-кровавых отпечатков на его носовом платке таинственно отмалчивался и многозначительно щурил глаза.

Раньше у Русского был «мере», на котором когда-то гонял покойный Леонид Ильич Брежнев. Но машина была какая-то несчастливая, все норовила перевернуться или в кого-то врезаться. После некоторых раздумий Илья Константинович генсековскую тачку подарил директору «Прокторбанка» Илюше Довганеву. И вовремя — аккурат через месяц Довганев на этой тачке врезался в стоящий на обочине каток, и все вопросы о возмещении Русским банку когда-то полученного кредита разом отпали.

Некоторое время у Ильи Константиновича Русского хранился и карабин, из которого застрелился бывший министр внутренних дел тогда еще могущественного СССР Николай Анисимович Щелоков. Но оружие это оказалось капризным, если каждую неделю в ствол не вкладывалось сто баксов, свернутых трубочкой, карабин, висящий в зале, мог выпалить в самую неподходящую минуту — в разгар вечеринки, .например. Видно было, что карабин новых русских недолюбливал, а взятки, напротив, — очень даже уважал. В конце концов Русскому стало жаль баксов, тем более что из ствола карабина они исчезали неведомо куда. Раздосадованный этим обстоятельством, Русской подарил карабин начальнику городского отдела по борьбе с экономическими преступлениями. И что же? Не прошло и полгода, как начальника того загребли при получении взятки, осудили на семь лет, а карабин вместе с остальным имуществом конфисковали.

Но все это так, к слову, вспомнилось просто. В далеком зарубежье — и не вспомнить о доме? Илья Константинович Русской космополитом никогда не был, наоборот, слыл он исконным патриотом и даже выписывал из далекого Волгограда юмористическую газету «Колокол», в которой много и нехорошо, но очень смешно писалось о жидах, стало быть — о евреях. Если верить газете, то во всем были повинны жиды. Выходило, что евреи оказали на российское развитие такое влияние, что если бы — не дай Бог! — жидов не было, Россия до сих пор прозябала бы в Средневековье. Выпускал газету некий русофил и жидофоб из бывших партаппаратчи-ков, до перестройки ходивший в интернационалистах. В архивах местных партийных органов сохранились еще фотографии, на которых этот русофил и жидофоб изображен был в обнимку с людьми, чья характерная внешность не вызывала никаких сомнений в их происхождении. Но сейчас Илья Константинович и о нем вспоминал с теплотой и душевностью. И Русского можно было понять — его очень тянуло на Родину.

До Буэнос-Айреса Русской решил идти с табором. Лучшего прикрытия и придумать было нельзя. А там упасть в ноги российскому послу, посыпать его зелеными бумажками, объявить себя жертвой кораблекрушения да и взять билет в Европу. «Хватит! Наездились мы по заграницам! Гнать будут из России — никуда не поеду!»

Кулай Михай к планам Русского отнесся с неодобрением, но как бывший барон новому барону перечить не стал. Да и в Буэнос-Айрес следовало бы уже заглянуть, может, местные чиновники здесь полопушистее российских будут! «Выйдем дружно из-за леса: господа, гоните песо!» Тем более что идти предстояло через животноводческие районы, вон она, вся карта в изображениях бараньих рогов.