Средневековые замок, город, деревня и их обитатели - Константин Иванов

Уже много лет производит он свои опыты, отыскивает философский камень, трудится над составлением жизненного эликсира, то есть такого средства, которое сделало бы людей бессмертными или, по крайней мере, значительно продлило бы их жизнь. Алхимики полагали, что всякий металл состоит из двух составляющих — серы и ртути, что несколько металлов, соединенных вместе, могут образовать один металл; из этого вытекало, например, что золото может быть добыто соединением нескольких простых, неблагородных металлов. Главная цель алхимиков сводилась, таким образом, к тому, чтобы отыскать, в каких пропорциях следует смешивать эти металлы. А для этого необходимо было разложить золото на составные части. В возможность решить эту задачу, найти, как тогда выражались, «философский камень» верили даже лучшие, самые светлые умы. Короли давали алхимикам особые патенты на поиск средства, способного «превращать неблагородные металлы в золото и серебро».

Алхимики отдавались своему делу всеми силами души. Целая жизнь посвящалась ему. Опыт, прерванный смертью алхимика, переходил в руки его сына. Нередки были случаи, когда внук алхимика продолжал дело деда, опираясь в своей работе на добытые им результаты. Алхимики выработали свой собственный таинственный язык. Так, например, «желтый лев» обозначал на этом языке все желтые сернистые соединения, «красный лев» символизировал киноварь и т.п. В том же значении, что и слово «лев», употреблялось слово «дракон». «Черный орел» (или василиск) обозначал все черные сернистые соединения и в особенности черную сернистую ртуть. Таинственная на первый взгляд фраза «черный орел превращается в красного льва», переведенная на обыкновенный язык, обозначает, что черная сернистая ртуть может быть превращена в киноварь. Рядом с условным символическим языком у алхимиков были в большом употреблении символические изображения. Цвета приобретали в их глазах особенное значение. Самым таинственным был желтый цвет. Все растения с желтыми цветами, корнями или соком считались представителями золота и солнца. И здесь нередко под заманчивым названием скрывался самый обыкновенный предмет. Под таинственной «золотой тинктурой» разумелся часто настой желтоцвета или подсолнечника.

Вообще таинственность была необходимым условием существования алхимиков. Они намеренно затуманивали свою речь, свои сочинения, как будто опасаясь, чтобы при ясном изложении, их открытия сделаются достоянием простых смертных. Они как будто стремились затруднить свое искусство даже для тех, кто хотел сделаться его поклонником. «Скрывай эту книгу, — наставляет один алхимик другого, — на груди твоей и не предавай ее в руки невежд, потому что она заключает тайну всех философов…» Таинственности изложения алхимических книг вполне соответствовали и их заглавия. Вот некоторые из них: «Договор заоблачного пространства с землей», «Недосказанное слово», «Истинное сокровище человеческой жизни».

Алхимики твердо веровали в возможность достижения своей цели и приносили в жертву своему делу и все силы, и здоровье, и самую жизнь. В рассказе о трагической смерти Фауста, любимого героя народной поэзии, несомненно кроется зерно исторической правды. В народной памяти сохранились случаи такой внезапной, загадочной смерти служителей магии. Трудясь над соединениями различных веществ, они легко становились жертвами вызываемых ими самими взрывов. Не умея объяснить этих вполне естественных явлений, народ приписывал их дьяволу и заставлял последнего играть деятельную роль в жизни и смерти алхимиков: так преломлялась действительность в народном воображении; так создавались народные сказания.

Алхимики, витая среди неосуществимых грез, делали попутно весьма важные для науки открытия. Луллий[62], о котором сложены многие легенды, открыл, например, азотную кислоту. Было, впрочем, среди алхимиков немало шарлатанов, которые продавали свои мнимые эликсиры за баснословные деньги. Встречались и такие, которые переставали веровать в свою науку. Один из них, великий ученый Средневековья Агриппа фон Неттесгейм[63], долго и усердно трудившийся над «тайной философией», как называлась иначе алхимия, объявил наконец в одном из своих сочинений, что вся эта тайная философия есть прах и ветер.

На развалинах Рима

Один из древнейших христианских писателей Лактанций[64], ссылаясь на писателя языческого, рассказывает следующую поэтическую легенду о царе Тарквинии[65] и навестившей его Кумской прорицательнице. Явившись к римскому царю, Кумекая сивилла предложила ему купить за 300 золотых монет девять книг, в которых была начертана вся будущая судьба Рима. Тарквиний не пожелал дать требуемой суммы и начал торговаться с прорицательницей, которая тут же три книги бросила в огонь. После этого она предложила царю купить оставшиеся шесть книг за те же 300 монет. Тарквиний посмеялся над нею и за оставшиеся в целости книги предложил еще меньшую плату, чем ту, что давал за все девять книг. Сивилла бросила в огонь еще три книги и предложила царю заплатить 300 монет за последние три книги. Пораженный поступками сивиллы, царь вдруг одумался и, опасаясь, что навсегда лишится сам и лишит своих потомков возможности заглянуть в таинственную будущность Рима, приказал уплатить ей требуемую сумму. С тех пор римляне раскрывали эти книги в годы каких-либо общественных бедствий или перед угрозой войны, чтобы прочитать на пророческих страницах совет, указание или предсказание, касающиеся того или другого насущного вопроса.

Эта легенда была записана, когда Рим уже почти достиг пика своего могущества, незадолго до переворота, заменившего Римскую республику империей. В то время естественно возникал у многих вопрос, что сулит Риму судьба, какой период наступит за славным периодом громких побед и блистательных завоеваний? Но вопрос этот оставался без ответа, и даже сивиллины книги помочь римлянам не могли, ибо в тех книгах, что убереглись от огня, никакого ответа на этот счет, видимо, не содержалось. Впрочем, большинству римского населения будущее представлялось в радужном виде.