Любить запрещается - Барбара Картленд

Она была так разгневана, что с трудом могла говорить. Глаза ее горели, а лицо побледнело, и только на щеке пылал след от пощечины. Дарт Гурон стоял, облокотившись о каминную доску, и наблюдал за ней, как ей показалось, с высокомерным видом.

– Вы несносны! – бушевала Ария. – Вы думаете, что можете делать с людьми что захотите, – но только не со мной! Я отлично понимаю, зачем вы это сделали: чтобы выпутаться из неудобной ситуации, в которой оказались исключительно по вашей вине. Я сейчас вернусь к газетчикам и расскажу им всю правду, а вы с мисс Карло делайте что хотите!

Она уже почти дошла до двери, когда Дарт Гурон произнес:

– Две тысячи фунтов!

Слова прозвучали так неожиданно, что Ария невольно остановилась.

– Что это значит? – спросила она.

– Столько я готов заплатить вам, – ответил он.

– Вы… вы думаете… я возьму деньги за… за такое? – спросила Ария, заикаясь от гнева.

– Если бы вы не нуждались в деньгах, то не работали бы, – ответил Дарт Гурон. – Предполагается, что вы работаете, как все, потому что вам нужны деньги. Две тысячи фунтов, не облагаемые налогом, – вполне приличная сумма.

– Я не собираюсь брать взятку, – резко возразила девушка.

Она уже взялась за ручку двери, когда Дарт Гурон снова заговорил.

– Три тысячи фунтов! Даже если они не нужны вам, думаю, у вас найдутся родственники, которые будут очень признательны за небольшую помощь.

Против воли Ария остановилась. Три тысячи фунтов! Как пригодились бы они Чарлзу и Квинз-Фолли. Можно было бы починить крышу, прекрасный расписной потолок, подпорченный лопнувшей трубой, снова застеклить окно на северном фасаде, забитое досками еще с тех пор, как в парке взорвалась мина.

А что такое три тысячи фунтов для Чарлза, когда речь идет о ферме? Это новый трактор «Фордсон», который он давно хотел купить; загородка для скота, которая находится в таком опасном состоянии, что скотник уже не раз жаловался; это удобрения для поля, это новое поголовье и отборные семена. Ария вспомнила, как Чарлз составлял списки самого необходимого и тут же выбрасывал их в корзину, понимая, что бессмысленно даже думать об этом.

Три тысячи фунтов! Она нехотя убрала руку с дверной ручки.

– Я знал, что вы поймете, – сказал Дарт Гурон. – Может быть, обсудим все спокойно?

– Я не спокойна, – ответила Ария. – Я ненавижу вас за то, что вы делаете и заставляете делать меня. Вы и подобные вам считаете, что каждый имеет свою цену. Но вы правы, моя цена – три тысячи фунтов.

От унижения она не смогла сдержать слез. Комната вдруг заволоклась туманом и начала вращаться. Дарт Гурон подхватил ее под руки и помог сесть на стул.

– Все утро сплошные неприятности, – сказал он сухим тоном, в котором ей почудилась насмешка. – Посидите, я принесу вам чего-нибудь поесть. Похоже, вы сегодня не завтракали.

– Я ничего не хочу, – слабым голосом пробормотала Ария.

– Хотите, хотите, – возразил он. – Не забывайте, вы уже однажды признали: я лучше вас знаю, что вам нужно.

Она почувствовала, как гнев опять охватил ее. Как может он так легко говорить о том, о чем даже упоминать стыдно!

– Я ненавижу вас! – сказала она, но даже ей самой слова показались неубедительными.

– Вы просто голодны, – улыбнулся он и вышел в соседнюю комнату.

«Я, наверное, сошла с ума», – сказала себе Ария спустя некоторое время, когда Дарт Гурон с независимым видом вывел ее на террасу, где их ждали фоторепортеры.

Побеседовав с ними несколько минут, он сказал ей, что будет придерживаться версии о том, что ей нездоровится и что он настоял на том, что они только сфотографируются и ей не будут задавать никаких вопросов.

– Я ясно дал понять, что мы не готовы отвечать на вопросы, и сказал им, что о помолвке будет объявлено в надлежащее время и они узнают все, что им нужно.

Когда Дарт Гурон пошел разговаривать с газетчиками, Ария съела принесенный им завтрак и сидела в одиночестве, снова и снова жалея о том, что у нее не хватило силы духа отказаться от участия в этой смехотворной помолвке со всем, что из этого вытекало. Но мысль о трех тысячах фунтов ослепила ее, как будто она уже видела эти деньги перед собой.

Какой смысл притворяться, тоскливо подумала она, что она выше корысти и меркантильных соображений. Толковать о том, что честь превыше денег, хорошо тому, у кого их много и есть все, что необходимо для нормальной жизни. Но когда борешься с хозяйственными неурядицами повседневной жизни, долгами и закладными, деньги поглощают огромную часть помыслов и устремлений.

Ария знала, что, если Чарлз не сможет удачно вести хозяйство Квинз-Фолли и с имением придется расстаться, как ему советовали адвокаты, его сердце будет разбито и, может быть, это даже приведет к помешательству. После того как с ним случился нервный срыв, врачи категорически запретили ему волноваться.

Как мало она тогда понимала, с горечью думала девушка. Чарлз все время боится потерять Квинз-Фолли, дом и усадьба для него как любимая женщина, которой он посвятил не только душу и сердце, но и всю свою жизнь.

Три тысячи фунтов могли бы избавить его от черных периодов депрессии, когда все представляется в мрачном свете и одолевают отчаяние и неверие в то, что ему когда-нибудь удастся добиться хоть чего-нибудь, кроме банкротства.

Три тысячи фунтов означают, что она тоже могла бы вернуться домой, и это само по себе убедило ее в том, что эти деньги оправдывают любую ложь, как бы она ни осуждала неправду.

Когда Дарт Гурон вернулся, она улыбалась.

– Я пообещал им один снимок, – сказал он, не более, и никаких вопросов. Пойдемте.

Ария поняла, что у нее нет выбора, и поэтому молча встала и пошла за ним к газетчикам, которые собрались на красиво украшенной флажками террасе, с которой открывался чудесный вид на долину под холмом, на котором стоял Саммерхилл.

– Пожалуйста, возьмите мистера Гурона под руку, мисс Милбэнк, – попросил один из фоторепортеров, – и улыбнитесь друг другу.

Полдюжины репортеров защелкали затворами фотоаппаратов. Число газетчиков заметно увеличилось с тех пор, как Ария впервые увидела их. Когда вперед протиснулись журналисты с блокнотами, Дарт Гурон взял ее за руку и повлек за собой через дверь на террасу в дом.

– Спасибо, джентльмены, на сегодня все, – сказал он. – Надеюсь, вы что-нибудь выпьете перед тем, как отправитесь назад, в Лондон.

– Мы выпьем за ваше здоровье, – откликнулся кто-то, но Дарт Гурон уже прикрыл дверь позади себя и повернулся к Арии.

– Неплохо, правда? – сказал он. – Я избегал каверзных вопросов, но опасаюсь, что в вечерних газетах вы будете фигурировать как «таинственная невеста». Только когда мне пришлось отвечать на вопросы, я осознал, как мало знаю о вас. Правда, я справился с этим, сказав, что мы еще не сообщили вашей семье о помолвке и что мне нечего сказать, пока не будут соблюдены обычные формальности.