Узор мечты - Сонда Тальбот

– Годри, это я. Связь плохая, – краснея, соврала она. – Мы со Слаем попали в переделку. Я потом расскажу, что случилось. Мы не могли дозвониться до тебя все это время… Ты можешь приехать в Пингот и забрать нас из гостиницы? Она называется «Приют для усталого странника»…

– Но что случилось, Энжи? – Анжела услышала облегчение в голосе Годри, и ей стало стыдно. Стыдно за то, что она совсем забыла о нем. За то, что она предала его… Ведь то, что было у нее со Слаем, Годри расценит как предательство. Но можно ли считать предательством любовь? – Энжи? – прервал ее размышления Годри. – Ты меня слышишь, детка?

– Да, – выдавила из себя Анжела. У нее было такое чувство, будто ее скатали, как пластилиновый шарик. И она съежилась, уменьшилась в размерах. От стыда и чувства вины… – Мы потом поговорим, Годри. И я все тебе расскажу.

– Хорошо, – сдался он. – Пингот – это по пути в Шэдоу?

– Да, Годри. «Приют для усталого путника», запомнишь?

– Конечно. Думаю, там не так уж много гостиниц. Тем более, с таким длинным названием. Лечу на всех парах. Жди меня, детка. Я люблю тебя, ты слышишь?! Я люблю тебя!

Анжела чувствовала, что ей нужно ответить что-то теплое, ласковое. Но она смогла выдавить из себя только:

– Хорошо…

А после этого повесила трубку. В ее ушах по-прежнему стоял взволнованный голос Годри и его «я люблю тебя, детка». Наверное, она запомнит этот разговор надолго. Слишком тяжелым было чувство вины, навалившееся на ее плечи…

Теперь она прекрасно понимала, что чувствовал Слай, шептавший ей вчерашней ночью «мы не должны…» Он был прав. Они действительно не должны были делать этого. Во всяком случае, до разговора с Годри…

Слай, насвистывая, вышел из ванной. Он чувствовал внутри такой подъем, такую энергию, что готов был на самые безрассудные поступки. Ему хотелось кричать о своей любви, хотелось петь о ней. Но, в первую очередь, ему хотелось говорить о ней Анжеле, говорить бесконечно долго…

Скорбная поза Анжелы, съежившейся возле телефонной трубки, поумерила его пыл. Он сразу почувствовал тревогу, разлившуюся в атмосфере номера. Что-то не так… Вот только что? Когда он уходил, Анжела была весела и улыбчива, как весеннее утро. Что же изменилось за эти полчаса?

– Анжела, – тихо, чтобы не напугать, позвал девушку Слай.

Она повернулась. Ее лицо заволокла дымка печали. А глаза стали совсем бледными, не ярко-синими, а блекло-голубыми. Как будто за то время, пока Слай находился в душе, в номер ворвался смерч и смел с ее лица все краски…

– Я дозвонилась до Годри, – прикрывая свою боль подобием улыбки, ответила она. – Он нас заберет.

Ах, вот в чем дело. Годри… Как же Слай не понял этого сразу. Анжела позвонила Годри, тот рассказал ей, как скучал без нее все это время, она растаяла и сейчас раскаивается в содеянном. Теперь она скажет ему, что эта ночь была ошибкой…

Слай снял с плеч влажное полотенце и крепко сжал его рукой. Как будто это полотенце могло помочь ему остаться сильным и сдержать боль, нарастающую внутри.

Когда-то Слай думал, что исчерпал лимит боли до конца, но теперь он понимал, что это не так. Потому что та боль, которую он испытывал сейчас, разбивала его на осколки, разносила по частям… И он чувствовал, что с каждой секундой земля ускользает из-под его ног, не успевших почувствовать, что же такое твердая почва…

– Слай! – Анжела тотчас же заметила, как изменились, потемнели его зеленые глаза. – Если я звонила Годри, это еще ничего не значит…

– А что это должно значить? – переспросил Слай, пытаясь сделать вид, что он вовсе ни о чем таком и не думал.

– Слай, – вымученно улыбнулась Анжела. – Прошу тебя, давай не будем играть в прятки. – Она подошла к нему и забрала из его рук полотенце, в которое он вцепился так же крепко, как она, еще совсем недавно, в телефонную трубку. – Мы ведь говорили о понимании. Говорили о том, что каждый из нас собирает мозаику души другого… Ты ведь должен знать, что я не из тех женщин, которые говорят одно, а делают другое… Я не дарю себя всем и каждому, Слай. Ты понимаешь это?

Слай смущенно кивнул. Она права. А он полный и беспросветный идиот, если подумал, что Анжела способна подарить себя нелюбимому человеку… Он густо покраснел и отвел взгляд. А ведь когда-то он доверял любимой девушке. И, видимо, оттого что она не оправдала его доверия, теперь он изводит своей ревностью ни в чем не повинную Анжелу…

– Прости… – прошептал он ей. – Прости меня за то, что я веду себя как дурак. Впрочем, я и есть дурак. Настоящий болван, если присмотреться…

– Довольно самокритики, – перебила его Анжела и положила руки на его плечи, покрытые капельками воды. – Я понимаю, что ты чувствуешь… Пойми и меня. То, что было между нами вчера – великолепно… То, что будет завтра – будет еще прекраснее… Но ты должен немного подождать. Совсем чуть-чуть… Пока я не поговорю с Годри. Ты ведь не хочешь, чтобы я вывалила на него весь этот груз сразу, без подготовки?

Слай отрицательно покачал головой. Нет, он не хотел этого… Память мгновенно отбросила его назад, в прошлое. И Слай вспомнил того парня, каким он был когда-то. Он тоже хотел жениться на любимой девушке. Тоже строил планы на будущее. Но пришел Элиот – и одним махом разбил его иллюзии, как обыкновенную чайную чашку… Конечно, Годри Бинфорд – не юный романтик, но это не оправдывает Слая. Как ни крути, а Годри – его друг…

Он снял со своих плеч теплые руки Анжелы и рассеянно чмокнул ее в щеку.

– Хорошо, как скажешь. Пойду оденусь. Здесь чертовски холодно…

Холодно не здесь. Холодно у тебя в сердце, Слай Хэмптон. Если бы ты мог остаться один и хорошенько подумать над тем, что натворил…

Влюбился в невесту своего друга – редкостного бабника, но все же друга, – соблазнил ее и теперь хочешь увести ее из-под венца… В общем, делаешь все, что когда-то сделали с тобой. Да, ты любишь ее, а она – тебя. Но неужели ты не помнишь поговорку: на чужом несчастье счастья не построишь? Подумай об этом, Слай. Хорошенько подумай…

Годри прибыл в «Приют для усталого путника» гораздо раньше, чем предполагали Слай и Анжела. Он настолько разволновался из-за того, что случилось с невестой, что, недолго думая, взял частный самолет и вылетел в Пингот.

Это был еще один камешек в огород Слая. Каким бы ни был Годри Бинфорд, он все же любит Анжелу. Они были вместе несколько лет. Но тут невесть откуда взялся Слай и встал между ними…

Слай понимал, что обо всем этом нужно было думать вчера, но вчера он был опьянен Анжелой, одурманен любовью. Запретной любовью, на которую он не имел никакого права…

Анжела видела, что со Слаем происходит что-то не то. Ее огорчало, что теперь, в присутствии Годри, они не могут говорить друг с другом. Разве что обменяться парой ничего не значащих фраз. А ей так хотелось подойти к Слаю, обнять его и расспросить, почему на его лице вновь эта маска неприступной холодности. Почему его глаза вновь заволокла пелена грусти? Почему он снова прежний: холодный, отстраненный, чужой?