Проснись, когда умрешь - Андреа Канг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Какая она странная, – думала про себя Ольга, разглядывая хозяйку домика, – не поймешь, сколько ей лет, вроде бы не старая, лет пятьдесят, наверное. В то же время кажется, что ей очень много лет. Как говорится «мудрость веков» на лице. А когда смотрит на тебя, аж мурашки по спине бегут, словно все про тебя знает. У Эстер что-то похожее во взгляде было. Оно и понятно, Эстер живет давно, все про всех знает, мысли читает… Ой, эта «бабушка», наверное, тоже мысли мои читает! Да и пусть! Нет, все-таки она на Эстер не похожа: от нее свет идет… Хотя я могу и заблуждаться, усталость дает о себе знать. Но бдительность терять не стоит. Здесь никому доверять нельзя».
– Поешьте, девочки, потом можете в баньку пойти, – громко, словно очнувшись от глубокой задумчивости, пригласила к столу хозяйка дома, – я сейчас молока принесу.
Когда женщина вышла из комнаты, девочки шепотом, перебивая друг друга, стали делиться впечатлениями:
– Странная она какая-то, ни о чем нас не спрашивает, как ее зовут, не говорит, – запихивая в рот хлеб, намазанный толстым слоем масла, промычала Леля.
– Ага, как Баба-Яга. Накормит, напоит, в баньке попарит, а потом съест, – расхохоталась Юля.
Ольга рассматривала рисунки и знаки, нанесенные на стены дома, и думала над словами женщины: «Это знак проводника».
– Юль, Леля, вы что на стене видите?
Девочки, отвлеклись от еды и удивленно посмотрели на Ольгу.
– Стена как стена. Рисунки какие-то, – ответила Юлька.
– Ага, – продолжила жевать Лелька.
– Нет, ты подробно мне опиши, что видишь, – настаивала Ольга.
Юлька отложила в сторону большой кусок хлеба и покорно начала перечислять то, что видела на противоположной стене. Она понимала, что Ольга из праздного любопытства приставать к ним с расспросами не будет. Значит, то, о чем просит подруга, имеет какой-то смысл.
– На центральной части композиции вы, дорогие товарищи, можете наблюдать некие ритуальные наскальные рисунки, датированные приблизительно каким-то веком до нашей эры, – подражая голосу экскурсовода в музее, начала вещать Юлька.
– Стоп, хорошо. Перечислять все нарисованное – это долго. Давай сделаем по-другому, – Ольга встала из-за стола, подошла к стене и прямо спросила: – Вот здесь, где моя рука, ты какие-нибудь знаки видишь?
– Нет, – Юля отрицательно покачала головой.
– А ты, Лель, что-нибудь видишь?
– Да! – радостно ответила Леля.
– Ну, слава Богу, хоть ты видишь, – вздохнула Ольга.
– Я вижу, ты очень похожа на этого олененка, а Юлька – на эту птичку! Ой, а этот беленький миленький зверек, не знаю, как его зовут, наверное, я, – хлопала в ладоши Лелька.
– Опоссум, – вмешалась в Лелькин щенячий восторг Юля.
– Что опоссум? – не поняла Лелька.
– Здесь нарисован опоссум-альбинос, – усмехнулась Юлька.
– И что, ты хочешь сказать, я похожа на вонючку опоссума? – радость как-то очень быстро слетела с лица Лели.
– Я не говорила, что ты на кого-то похожа из этой росписи, это говорила ты, – спокойно продолжала Юлька.
– Злая ты, Юлька, ну тебя, – отвернулась от насмешницы Лелька.
– А ты наблюдательная, – засмеялась Юлька.
Лелька вспыхнула и приготовилась ответить, и если бы в это самое время в дом не вошла хозяйка, то «легкий обмен любезностями» мог перерасти в «военные действия».
– Ну, что, голубушки, полегчало? – женщина поставила крынку с молоком на стол, присела рядом с девочками.
– Давайте теперь знакомиться. Меня зовут баба Либуша. Я живу здесь очень, очень давно. Когда мне было почти столько же, сколько и вам, а было это еще до войны, в тридцатых годах…
– Прошлого, двадцатого века? – ахнули девочки.
– Да, голубушки, такая я древняя старуха… Так вот, еще до войны я приехала к бабушке в эти места да и осталась здесь навсегда, так получилось… Бабушка была знатной ведуньей, и меня кое-чему научила. Так что вы кушайте, потом в бане помойтесь. А ты, Юленька, пойдем со мной, руку и ссадины твои полечим.
Девочки удивленно переглянулись, они не называли своих имен бабушке Либуше.
«Точно все про нас знает, – равнодушно подумала про себя Ольга, – ну и пусть. Если она хорошая, то нам поможет. Если заодно с этими «ящерами», то что-нибудь придумаем. Сил уже никаких нет, надо ребятам спускаться с холма и прятаться где-то рядом. Накормить их нужно…»
– Я сейчас на секундочку выйду, – сказала Ольга, даже не придумывая никакого объяснения для хозяйки дома.
Та проводила ее хитрым улыбающимся взглядом.
Ольга вышла из дома. Солнце вот-вот спрячется за горами, надо поторопить ребят. Она помахала ребятам, те вышли из-за куста на холме. Олька показала жестами, чтобы те спускались.
Когда она вернулась в дом, то там были только баба Либуша и Юля.
«Лелька куда успела смыться?» – подумала про себя Ольга.
– Леля моется в бане, – не глядя на Ольгу, сказала баба Либуша.
«Какая она странная, ничего не спрашивает, ничему не удивляется. Как будто бы к ней домой каждый день приходят девочки, у которых вместо гипсовых повязок куски золотых обломков с драгоценными камнями привязаны к руке…» – продолжала размышлять про себя Ольга, наблюдая как баба Либуша, размотав «бинты», сделанные из рубашки Олега, равнодушно отложила в сторону золотую «шину».
Но похоже, что только Ольге все казалось странным и подозрительным.
«Юлька, понятно, от боли и пережитого, потеряла всякую бдительность. Лелька, занята только тем, как бы Олега охмурить, – Ольга раздраженно посмотрела на Лелю, которая вернулась из баньки. Ольга почувствовала укол ревности. Лелька чистенькая, свеженькая, как будто бы не было и ночи без сна, реки страха и долгого перехода через холмы, стояла перед девчонками в белом длинном платье-рубашке с вышитыми по подолу красными маками.
– Красота какая! Правда? – крутилась похорошевшая Леля перед зеркалом, – баба Либуша одежду нам приготовила, я выбрала самое красивое платье. Вы не обидитесь?
Ольга, наверное, испепелила бы Лельку взглядом, если бы баба Либуша не окликнула ее:
– Оленька, иди в баньке попарься. Я тебе там одежду и полотенце приготовила. Потом я с Юлей схожу, помогу ей и полечу в баньке, а вы отдохните, покушайте еще.
– Оль, а ты на улицу выходила? Посмотрела, какой вид там? – заговорщицки подмигнула Лелька Ольге.
– Да, все в порядке. «Виды» тоже на меня посмотрели и все поняли, – сквозь зубы прошипела Ольга, собрала вещи и пошла мыться.
«Зря я так, Лелька не виновата, что может быть привлекательной, зато я в эти моменты выгляжу как ревнивая дура», – ругала себя Ольга.
После баньки Ольге явно стало лучше. Она надела одежду, которую приготовила ей баба Либуша: белую рубашку с вышитыми рукавами, красную широкую длинную юбку и повязалась зеленым расшитым поясом. «Ну просто баба на чайник, ужас какой-то! В каком веке это носили? Точно не в двадцатом. Прям лубочная картинка с деревенской девушкой на переднем плане», – злилась Ольга, заходя в дом.