Возвращение - Александра Лисина

Таррэн покачал головой, обойдя треснувшую дверь по широкой дуге. Ускорил шаг, желая побыстрее миновать опасную зону, но не учел темперамента перевертышей и едва не ругнулся вслух, когда от нового удара деревяшка опасно выгнулась и жалобно скрипнула.

— Стрегон! Демон бледношкурый! — сдавленно охнули с той стороны голосом Элиара. — Чтоб тебя приподняло да прихлопнуло! Ты не мог поаккуратнее?!

В ответ донеслось неразборчивое ворчание, в котором не было ни капли сожаления.

— Честно?! Ты называешь это честным?!

А в ответ — новое ворчание.

— Ах, Тиль?! Так это его работа?! Приказал, значит… Ну, Тиль… ну, мерзавец… вот я вам сейчас…

— А ты уже выбыл, светлый, — сообщил взбешенному эльфу невидимый Тирриниэль. Беззлобно, почти по-семейному. — Ты стоишь на земле, а по условиям поединка это приравнивается к поражению. И значит, ваш отряд первым лишился ведущего.

— Рыжий подставил мне подножку!

— Это была военная хитрость! — бодро отрапортовал светлому Лакр.

— Кс-саш… ладно, — процедил Элиар. Судя по шороху и звяканью, как раз поднимающийся с пола. — Нэш, Таш, Шир! Раз этот темный согласился на неравные условия, порвите его на куски! Рыжего я снял. Правда, дорогой ценой. Вам остается разделаться с Белым и сбросить этого Торкова прыгуна с тумбы. Если уложитесь в десять минут, на месяц освобожу от патрулирования границ.

— На целый месяц? — задумчиво протянул еще один, и Эланна признала голос черноволосого Шира. — А что, заманчиво… Когда еще получится безнаказанно намять ему холку и при этом славно отдохнуть? Стрегон, ты слышал? Лорд Элиар отдал вас нам на растерзание. Чур, он мой, братья.

— Подавишься, — невозмутимо отозвался Стрегон.

— Не-е-ет. На этот раз я тебя достану-у!

— Попробуй. Нас осталось двое, вас пока еще трое… но у вас больше нет мага, а это значит, что даже старшим тут ловить нечего. Мастер, я готов!

Тихо звякнули друг о друга приготовившиеся к бою клинки, и неестественно веселый голос Тирриниэля коротко возвестил:

— Бой!..

— Пойдемте, леди, — вздохнул Таррэн, стараясь увести гостью от подозрительной двери. — Я покажу вам место, где можно поговорить.

Эланна непонимающе на него посмотрела, но быстро опомнилась.

— Да… конечно. А почему там находится ллер Элиар?

Насчет Тиля она спросить не решилась.

— Эл иногда любит развеяться.

— С оружием в руках?! — Юная правительница недоверчиво обернулась и еще раз оглядела покореженную дверь сверху донизу. — Я понимаю, если бы он был один, но… значит, они сражаются понарошку?

Рен Эверон, пользуясь тем, что никто не видит, позволил себе снисходительную усмешку, а Таррэн пожал плечами:

— Я же сказал: это бой. И все, что там происходит, происходило бы в обычном бою: скорость, реакция, сила ударов, даже магия… никакой фальши. Никакой игры. Если бьешь, то бьешь в полную силу. Если бежишь, то бежишь так, чтобы ветер свистел в ушах. Если прыгаешь, то на пределе сил, а уж если ранишь… ну разве что не смертельно. Но во всем остальном никто никому не поддается, и в этом нет ничего страшного.

Эланна ошарашенно замерла:

— Н-но… как же… зачем?! Ведь они могут друг друга задеть?! И даже ранить, если кто-то не успеет увернуться?!

— Конечно, — удивленно отозвался Таррэн. — Иначе не бывает, без этого ни одна тренировка не обходится. Но там Элиар, а он неплохой целитель. Поэтому опасности ни для кого нет. Мелкие царапины не в счет. Разве у вас не так?

— Наши воины никого не ранят и не стремятся убить! И вы тоже… вернее, в прошлый раз ты тренировался один! — в панике посмотрела на Таррэна эльфийка, позабыв даже про этикет. — Я видела! Ты ни с кем не сражался! Ты только отрабатывал удары!

Таррэн, покосившись на рена Эверона, на лице которого после оговорки Эланны не дрогнул ни один мускул, мягко улыбнулся:

— Лишь потому, что у меня не было хорошего партнера. С твоими воинами я не рискнул бы биться в полную силу. А делать что-то наполовину… какой смысл? Поверь, если бы я взял сюда кого-то из своих, мои тренировки стали бы совсем другими. Я не привык жить без боя. И не привык чувствовать себя уязвимым. Все мужчины нашего дома обязаны владеть родовыми клинками в совершенстве. Тот, кто не способен себя защитить, не считается мужчиной. Тот, кто стремится убежать от своего долга, не может считать себя сильным. А нам пришлось стать сильными, Эланна. Это был вопрос выживания расы.

— Но ведь это опасно!

— А по-другому не бывает, — серьезно ответил темный эльф. — Никому не нужен воин, не проведший ни одной настоящей схватки и не нанесший ни одной раны. В полной мере навыки сохраняются только так — на пределе, на пике, в постоянной борьбе. Чтобы ты умел чувствовать себя и противника. Чтобы знал и помнил границу, которую не следует преступать. Чтобы видел и ощущал последствия каждой своей ошибки. Чтобы учился и становился сильнее. Прости. Мы по-другому не умеем.

Эланна беспомощно повернулась к начальнику своей стражи, но тот только уважительно наклонил голову: принципы чужака были понятными и правильными. Пускай жестокими, но они и пришли из жестокого мира. Они еще не забыли слово «война». Для них еще живы понятия «долг» и «честь», и хотя бы поэтому они были достойны уважения.

— Я… хотела бы это увидеть, — неожиданно севшим голосом попросила эльфийка.

Таррэн нахмурился:

— Это совсем не то зрелище, на которое стоит смотреть леди.

— Я настаиваю, ллер, — отчего-то заупрямилась повелительница. — Не волнуйтесь, мне не станет плохо от вида крови. Я — дочь своего отца. Я тоже знаю, что такое долг.

— И все же я бы не советовал вам этого делать, — настойчиво повторил Таррэн.

— Пожалуйста, Таррэн, — твердо посмотрела Эланна. — Позволь мне увидеть.

Хозяин Серых пределов на мгновение скрестил свой взгляд с ее взглядом, не понимая причин такого упорства, но почти сразу понял: владычица не отступит. Он тяжело вздохнул и с легким поклоном толкнул низкую дверцу, предварительно бросив на рена Эверона предупреждающий взгляд.

Начальник стражи с каменным лицом кивнул, подтверждая, что готов подхватить госпожу, если ей вдруг захочется упасть в обморок. Затем шагнул следом за Таррэном, искренне полагая, что готов увидеть любое зрелище, и… как оказалось, полагал совершенно ошибочно. Потому что когда его расширенные глаза сумели в полной мере осознать, что именно видят, когда пораженный разум согласился принять происходящее за действительность, когда вспугнутые открывшейся картиной мысли наконец смогли пристыженно вернуться и собраться в некое подобие кучки, он в полнейшей прострации привалился к ближайшей стене и заторможенно подумал: «Сумасшедшие. Все они — сумасшедшие… Упаси нас Создатель заполучить себе таких врагов!»