Современный детектив. Большая антология. Книга 1 - Карстен Дюсс

— Почему?

Денафриа закашлялся.

— Хочу напиться.

— Мне не нравится, что ты за мной следишь, — сказала его жена.

Денафриа сначала ничего не ответил.

— Джон!

— Что?

— Я не хочу, чтобы ты за мной следил. Я знаю, это был ты. Когда ты промчался мимо, я тебя заметила. Так нечестно!

— Я люблю тебя, Джоди!

— Знаю, Джон.

— Ты моя жена.

— Ну да.

— Я по тебе соскучился.

— Знаю, но мы живем раздельно.

Денафриа кашлянул.

— Чего?

— Мы разъехались, — сказала жена. — И ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь.

— Джоди, я в самом деле напился.

— Слышу.

Денафриа снова кашлянул.

— Чего?

— Ты вообще как?

— Нормально… я в порядке.

— Может, ляжешь, проспишься?

— Л-лягу.

— Я перезвоню утром.

— П-перезвонишь?

— Да.

— Обещаешь?

— Да, обещаю.

— Ладно.

— Спокойной ночи.

— Я люблю тебя.

— Спокойной ночи, Джон.

— Да, хорошо.

Повесив трубку, он залпом допил из бутылки остатки виски. Проглотил, рыгнул, наклонился вперед — и его вырвало прямо на ковер в гостиной.

Элиш растянулась на полу. Собачка Наташа спала рядом, на подушке. Элиш только что пробежала десять километров. Волосы у нее были влажными от пота.

Павлик стоял на пороге с пакетом китайской еды и дурацкой улыбкой на лице. Когда Элиш села и сделала наклон вперед, к коленям, он только глаза вытаращил.

— Разогреваешься или остываешь? — спросил он.

— Если себя имеешь в виду, милый, тебе не мешает согреться. — Элиш согнулась в поясе, наклонилась вперед, несколько секунд посидела в такой позе и снова легла.

Павлик отнес еду на кухню. По пути он несколько раз спотыкался, а на пороге ударился о дверной косяк.

Элиш встала и потянула носом воздух.

— Ты что, пьяный?

— Вроде того, — ответил Павлик из кухни.

Он вскрыл контейнеры с едой и плюхнулся на стул. Стол уже был накрыт. Он разложил кисло-сладкое мясо по тарелкам. Открыл баночку с острой горчицей и приправил свое мясо. Почуяв еду, Наташа тоже заспешила на кухню.

— Надеюсь, ты потом сделаешь зарядку и сбросишь немного лишних калорий, — заявила Элиш, стоя на пороге.

— Чего? — спросил явно сбитый с толку Павлик.

Элиш достала из холодильника две банки кока-колы.

— Ради всего святого, — сказала она. — Надеюсь, ты не пил на работе!

Когда Элиш прошла мимо и поставила банки с газировкой на стол, Павлик потянулся к ней и схватил ее в объятия.

— Славная попка, — признал он.

Элиш развернулась к нему. На шее у нее висело полотенце.

— Мы в игривом настроении? — спросила она, садясь напротив. — Как прошла твоя пьянка? — Она вскрыла банку с колой. — Больше никого не избил?

Павлик подцепил кусок мяса вилкой и сбросил его на пол — для собаки.

— Сейчас мой напарник переживает нелегкие времена, — сказал он. — Его жена бросила. Сегодня мы видели ее с другим.

— «Мы»? — удивилась Элиш.

— Все вышло с-случайно, — невнятно ответил Павлик. — По крайней мере для меня. По-моему, он ее п-преследует.

— Преследует? Как опасно! Будь осторожен.

— Мне кажется, с тех пор, как они расстались, у нее никого не было… до сих пор. — Не сдержавшись, Павлик рыгнул. — Н-ну и хорошо… Значит, снова они не сойдутся. Но ему нелегко придется, он п-пока ничего не соображает… Он типичный итальяшка, обожает семью и детей. Держит дома альбомы с фотографиями. Назвал сынишку в честь своего папаши. До сих пор любит жену. Представляешь?

— По-моему, то, что он такой чадолюбивый, хорошо говорит о нем, — заметила Элиш, накручивая на вилку рисовую лапшу.

Павлик бросил на пол еще один кусок мяса для мопсихи.

— Да я и не хочу его ругать, — сказал он, потянувшись за стаканом с водой. — Очень острая горчица!

— Тогда не корми этим собаку, — попросила Элиш. Она подождала, пока Павлик не выпьет воду. — Ты, значит, не хотел его ругать, но?..

Павлик выложил ложку горчицы в лапшу и помешал вилкой.

— Чего? — спросил он. — А, да. Он жизни не нюхал. Все время ноет и жалуется. И ребенка использует, чтобы крутиться возле жены. — Он замолчал и снова рыгнул. — Все п-понятно. Не пойми меня неправильно, мне его жалко. Но я понимаю, через что он сейчас проходит. Ничего у него не выйдет. Излишнее беспокойство ему не поможет. В конце концов она бросит его и уйдет с тем парнем, с которым мы ее видели, или с кем-нибудь другим. Какая разница?

— А ты у нас, оказывается, психолог, — заметила Элиш, вытирая губы бумажной салфеткой. Увидев, что Павлик вытирается рукавом, она протянула чистую салфетку и ему.

Павлик снова рыгнул — еще громче.

— Думаешь, твой напарник наделает глупостей?

Павлик глубоко вздохнул.

— Нет, — сказал он. — Я так не думаю. Но кто знает? Ребенка он точно обожает. Кто знает, как он себя поведет, если она решит серьезно с кем-то встречаться. Я проводил его до дому. Помог начать изгонять злой дух его жены. Надеюсь, он напьется в стельку, его вывернет наизнанку, а завтра ему будет так плохо, что о бывшей жене он и не вспомнит.

Элиш рассмеялась.

— Оказывается, ты у нас психолог, — повторила она. — Доктор Павлик.

— Отец Павлик, — поправил он. — Я старший детектив, спасибо большое. Время от времени все наши ребята спрашивают у меня совета. Уж раз я сам сознался, значит, во мне и правда есть что-то от священника.

Элиш усмехнулась:

— Извини, пожалуйста. Чтобы ты — и вдруг священник? Позволь с тобой не согласиться. По-моему, из тебя может выйти кто угодно, но только не священник.

— По крайней мере, я знаю, что посоветовать другу в трудном положении, — заявил Павлик, скармливая собаке очередной кусок мяса.

— Ну да, конечно. Главное — напиться, — кивнула Элиш. — Очень оригинально!

Павлик вскрыл банку с колой и поднял ее вверх.

— Иногда выпивка — все, что нужно парню. Напиться до бесчувствия, — заявил он.

Элиш подмигнула ему.

— Иногда и нам, женщинам, не мешает напиться, — заметила она.

Павлик подавился колой и закашлялся.

Глава 23

Солнце только вставало. Улица была пуста, если не считать женщины, гулявшей с пуделем. Джек Фама, одетый в черный нейлоновый тренировочный костюм, постучал в парадную дверь дома номер 2186 по Койл-стрит. На глазах у него были солнцезащитные очки; он стоял спиной к улице.

— Кто там? — спросил усталый голос.

— Полиция, — ответил Фама.

Ключ повернулся в замке, и Фама отвел сетчатую дверь. Деревянная дверь чуть приоткрылась, и Фама, распахнув ее, вошел в дом, сбив с ног хрупкую седовласую женщину. Упав на линолеум в зелено-белую клетку, жена парикмахера ахнула и принялась растирать ушибленную правую ногу.

Фама вошел на кухню, схватил женщину за подол розовой ночной рубашки и потащил ее под стол.