Московит - Борис Давыдов

– В течение года я смогу обучить их лишь азам. Поскольку на это необходимо гораздо больше времени, а ясновельможный князь сам хорошо знает, как я буду загружен делами. Даже имея помощника. – Он кивком головы указал на ротмистра. – Но хоть какие-то начала им преподам, если вашей княжьей мосьци так угодно. Этого будет достаточно, чтобы победить даже очень сильного противника.

– Угодно! – торопливо заявил Иеремия.

– Проше… пана Анджея… – набравшись храбрости, кое-как произнес ротмистр. – Могу я надеяться, что пан обучит и меня?

– Конечно! – совершенно спокойно, как если бы речь шла о чем-то само собой разумеющемся, отозвался московит. – Мой помощник должен уметь делать то же, что умею я сам. Но… только с одним условием.

– С каким, проше пана? – насторожился Подопригра-Пшекшивильский.

– Если пан Тадеуш, в свою очередь, возьмется обучать меня фехтованию на саблях, – улыбнулся первый советник.

Мой план, хоть и продуманный наспех, поражал размахом и сложностью. Он был разделен на три этапа.

Во-первых, князю Вишневецкому надлежало немедленно передислоцироваться (говоря языком моего времени) в более спокойный регион. В идеале, расположенный в глубоком тылу, за пределами досягаемости противника.

Во-вторых, находясь там, следовало разработать и внедрить те самые «новшества», обещанные мною князю, затем провести избирательную кампанию… тьфу, да что же меня так в современность тянет! Я хотел сказать – готовить общественное мнение (и прежде всего наиболее влиятельных членов сейма) к необходимости избрания Вишневецкого королем Речи Посполитой. Готовить терпеливо, неустанно, не забегая вперед и не торопя события, помня мудрую поговорку: капля воды и камень точит.

Наконец, в-третьих, столь же терпеливо выждав, пока Хмельницкий своими военными успехами буквально поставит Речь Посполитую на грань гибели и распада, пока перепуганные обыватели, а вслед за ними – мелкая и крупная шляхта не возопят, призывая «спасителя Отечества» и требуя принятия самых решительных мер, выступить и продемонстрировать эти самые «меры». Которые должны быть столь весомыми и впечатляющими, что у самого важного и спесивого магната возник бы страх перед мощью и возможностями князя… Что приведет к избранию Вишневецкого королем, а главное, к резкому расширению его полномочий. И последующему изменению политики всей Речи Посполитой.

Говоря откровенно, от грандиозности и сложности задачи, которую я сам себе поставил, сжималось сердце. И мысль: «А справлюсь ли?!» – не давала покоя…

Хотя куда деваться… Попал в XVII век – действуй и не ропщи. Помня накрепко вбитое в тебя правило: «Для спецуры невыполнимых задач нет!»

Если уж совсем начистоту, была еще одна причина для сомнений. Точнее? – для сильного душевного дискомфорта. Как тут ни крути, я сейчас играл на руку полякам, выступая против украинцев… А мое детство все-таки прошло во времена СССР, когда многие вещи казались незыблемыми и само собой разумеющимися. В том числе пресловутое «братство народов республик свободных».

«Ничего, Андрюха! Это же для их блага, а не во вред! – утешал меня внутренний голос. – Православие восстановим в правах, покончим с национальным гнетом… Дадим автономию, в конце концов!»

«Угу. Первый шаг к сепаратизму…» – ехидно откликнулся я, решив просто выбросить эти сомнения из головы. При выполнении боевой задачи никакие посторонние детали не должны отвлекать! Тем более – неуместная сентиментальность.

…Пан ротмистр в первую секунду подумал, что ослышался. Потом мелькнула мысль: московит над ним просто насмехается. Но зачем, с какой целью?..

– Проше пана… – растерянно произнес он. – Неужели… – Подопригора-Пшекшивильский замялся. Само предположение, что человек благородного происхождения, тем более – искусный в воинском деле, мог не владеть саблей, казалось не просто нелепым – кощунственным! Высказать в чей-либо адрес такое при людях означало оскорбление, достаточное для немедленного вызова на поединок.

– Да, я совершенно не умею фехтовать, – улыбнулся московит. – Не было необходимости, знаете ли… Многими видами оружия, огнестрельного и холодного, владею в совершенстве, а вот саблей… – Первый советник развел руками. – Но поскольку в здешнем обществе это совершенно необходимая вещь, надо же научиться! Соблюдая, конечно, полную секретность, дабы не нанести урон своей репутации… Так пан Тадеуш не откажется быть моим наставником?

– Почту за честь! – склонил голову польщенный ротмистр. В самом деле, стать личным наставником столь высокой персоны, как первый советник князя… Этим по праву гордился бы самый прославленный шляхтич.

Московит еще раз протянул ему руку, и молодой улан уже без всякой опаски пожал ее. Хвала Езусу, кисть почти не болела, даже отек начал понемногу спадать…

– Вот и отлично! – снова улыбнулся пан Анджей. – Теперь осталась лишь небольшая формальность… Проше ясновельможного, – он почтительно поклонился Вишневецкому, – поскольку пану Тадеушу предстоит очень важная и ответственная работа, где ему часто придется отдавать распоряжения от имени вашей княжеской мосьци, не мешало бы повысить его в звании. Как для большей солидности, так и для того, чтобы подстегнуть усердие исполнителей… К тому же, смею уверить, я неплохо разбираюсь в людях и могу со всей ответственностью сказать: пан Подопригора-Пшекшивильский, несмотря на молодые годы, способен на многое! Надеюсь, ясновельможный князь не сочтет за дерзость, если я попрошу дать пану ротмистру звание… э-э-э… полковника?

Ударь кто-то в литавры прямо над головой молодого улана, большего звона в его ушах все равно бы не раздалось. Тадеуш не вздрогнул, не подскочил на месте, не упал в обморок по одной-единственной причине: потрясение оказалось слишком сильным. Звание полковника!!! О Езус! То самое звание, о котором страстно мечтал дед – картежник и гуляка! Столь же страстно и безрезультатно – отец! И он сам! А вот теперь…

Как сквозь густой туман, он еле различал слова Вишневецкого.

– Раз вы так считаете, пане… Конечно, пан ротмистр и впрямь еще очень молод, но пусть докажет, что достоин этой чести! Я согласен.

Стены княжеского кабинета поплыли перед глазами улана. Умом бывший ротмистр понимал, что надо немедленно, в самых почтительных выражениях, поблагодарить и князя за столь великую честь, и пана первого советника за протекцию… Но горло будто перехватил спазм. С большим трудом, буквально через силу, молодой улан произнес какие-то слова признательности, чтобы не показаться невоспитанным и неблагодарным невежей.

Вишневецкий и московит переглянулись, причем в их глазах без труда можно было прочесть: «Ах, молодость…»

– Уверен, пан ротмистр… то есть пан полковник непременно это докажет! – воскликнул первый советник. – Однако, пресветлый княже, пану полковнику тоже понадобится… э-э-э… не помощник, нет, а, скорее, человек для поручений. Он не будет посвящен в суть наших дел. Просто чтобы ездить туда-сюда, наблюдать за исполнениями распоряжений, возиться с бумагами… Работа найдется! Само собой, он должен быть в полной власти пана полковника, беспрекословно выполняя его приказы, и при этом благородного происхождения. Ясновельможный мог бы выделить для этой цели некоего… дай бог памяти… пана Беджиховского? Вчера, подъезжая к внутренней стене крепости, я имел удовольствие наблюдать этого пана в действии и оценил его энергию и силу голоса…