Паутина миров - Ян Ясколко

чтобы вы приехали к нам на обследование, как можно скорее! Это в ваших же интересах, а капсулу, с вашего разрешения мы заберём, проверим её в лабораторных условиях.

— Забирайте, — теперь меня туда под дулом пистолета не загонишь. Костюм сделал знак своим людям, и те начали собирать оборудование, через пол часа мы с Настей остались вдвоем.

— Где Тэя? — спросил я с тревогой.

— У родителей. Я отвезла её, чтобы она не видела всего этого балагана.

— Ты можешь привезти её обратно?

— Уже поздно дорогой, давай завтра…

— Нет, съезди сейчас… пожалуйста.

— Хорошо… не беспокойся, — она вглядывалась мне в глаза. — Ты в порядке?

— Да, я просто хочу видеть мою дочь.

Конечно любимый! Пол часа и мы тут! — я кивнул.

Настя уехала, а я сидел, тупо смотря в стену, и боясь лишний раз вздохнуть, мне казалось, что сейчас всё это растает, как сон. Неужели это правда? Неужели всё, что со мной произошло — это всего лишь фантазия? Дурной выверт спящего мозга! Как мне хотелось в это верить! Я помнил всё: вкус еды, кровавое безумие, что овладело мной в битве за пограничную, Ветмию Шайну, Димоса, и конечно Зверя. Но лучше всего я помнил демонов. Мара, скоргс, пытки!

Через пол часа дверь открылась, и я увидел Тэю. Она вприпрыжку побежала ко мне…

— Папочка! Где ты был? — я подхватил её на руки, и обнял, чувства захлестнули меня.

— Я соскучилась! Никто меня не щекотал, а мама все время была грустная.

— Все хорошо маленькая! Я вернулся! — слёзы сами потекли из глаз, я не мог сдержаться. — Я больше никуда не уйду, обещаю!

— Честно при честно? — Тэя строго смотрела на меня мамиными глазами.

— Честно при честно! — она была реальна! Хоть бы это не кончилось!

Потом был ужин, и я сидел и смотрел на моих женщин, слушая Настю. Она сильно перенервничала за это время, и теперь, когда напряжение покинуло её, болтала без умолку, рассказывая, как я не вышел из игры, и как она пыталась меня отключить. Ей пришлось звонить в фирму, и ждать техника, но тот не помог, она звонила, ругалась и кричала, пока не приехал кто-то из высшего руководства, с целой бригадой людей. Они несколько дней колдовали над капсулой, и вот наконец у них получилось. Я сидел и слушал, и не мог насмотреться на них, затем Тэя уснула, а я сидел в её комнате, не в силах оторвать от неё глаз.

— Уже поздно, идем спать, тебе надо отдохнуть, — прошептала Настя, войдя в комнату.

— Да, идем, — я встал и обнял её.

— Что же там произошло с тобой? — она смотрела мне в глаза, с любовью и тревогой.

— Я не хочу вспоминать об этом, давай больше не будем об этом говорить.

— Хорошо любимый.

— Лёжа в пастели, в темноте, я слушал дыхание спящей Насти, сон не шёл. Мышцы всё ещё были, как варёная вермишель, слабость не проходила. Мысли, словно стая птиц кружили в голове, только я сосредотачивался на одной, она тут же терялась из виду, и я переключался на другую. Надо завтра все-таки поехать в этот их центр, пусть лечат меня. А потом я засужу этих ублюдков, к чертовой матери, чтобы лучше следили за своей…

— Ты чего детка? — в комнату вошла Тэя. Я не видел её лица в темноте, она встала перед кроватью, держа в руке плюшевого зайца.

— Папочка, а где мама?

— Вот же она… я оглянулся на спящую Настю, она смотрела на меня мертвыми глазами Мары, и улыбалась, а во рту её были чёрные, острые зубы…

— Это не мамочка. Мамочка умерла! Кхе, кхе, кхе.

Я дёрнулся, как от удара током: — Нет, нет, только не это! — острая боль пронзила всё тело, меня скрутило судорогой, горлом пошла кровь.

— Папочка, что с тобой? — Тэя приблизилась, и я увидел кровавые провалы на месте её глаз.

— Тебе плохо папочка?

— Нееееет! — сквозь боль заорал я. Из-под кровати выползла чёрная цепь, словно живая она обвилась вокруг запястья, с другой стороны еще одна, схватила другую руку, я иступлённо забился, крича от ужаса. Кровать вздыбилась, превращаясь в камень, и я повис на цепях, стены комнаты почернели, и покрылись трещинами, из которых пошёл едкий дым.

— Это не ты! Не ты! — хрипел я.

— Конечно я не твоя дочурка кхе, кхе, кхе! — раздался голос Мары. Тело Тэи выгнулось и начало меняться, кости трещали с мерзким звуком, удлиняясь и ломаясь, кожа лопалась, изнутри лезла старушечья плоть, покрытая шрамами, через минуту передо мной стояла ведьма.

— Думал так легко отделаешься от меня мальчик? — она подошла ко мне вплотную. Комната и всё, что в ней было окончательно исчезло, я оказался там же где и был — прикованным к камню, на площадке, окруженной туманом.

— Ты здесь ещё на долго мальчик, кхе, кхе, кхе.

— Я… убью… вас… всех, — я поднял голову, смотря на неё, сквозь кровавую пелену. — Я уничтожу… ваш… род, всех… ублюдков… до единого.

— Угрожаешь! Значит еще остались силы! Значит тебя еще на долго хватит! — она засмеялась, и поковыляла куда-то в туман.

Я обессилено свесил голову, на злость сил уже не осталось, ни на что не осталось.

Время тянулось, как смола, минуты растягивались в бесконечность, наполненную болью и чувством безысходности. Отчаянье поразило меня, словно тяжелая болезнь, от которой нет лекарства…

Позади меня раздался какой-то звук, кто здесь, кто на этот раз? Из-за камня, на котором я висел вышел Зверь: — Зверь это ты? Ты не глюк? — он встал на задние лапы, и принялся лизать мне лицо. — Это ты! Как ты здесь оказался? — я чуть не расплакался от счастья. — Ну всё хватит, хватит, видишь эту гадость у меня на груди, кусай её, кусай! — Зверь схватил зубами жука и потянул, пытаясь оторвать, я чуть не взвыл в голос, боль была адская! — Давай Зверюга, давай, не обращай на меня внимание, вырывай её! — он дёрнул головой, отрывая мерзкую тварь, меня аж дугой выгнуло, чуть не вывернув плечи из суставов. Стиснув зубы, я старался не закричать, и не потерять сознание. — Молодец зверь, молодец! — сквозь боль и слезы подбадривал я его. Он принялся за цепи на ногах, с остервенением грызя металл. Ему бы помочь, но не могу, яд ещё в крови, сил на псионику нет. Здоровье медленно начало подниматься, слишком медленно. Наконец он перегрыз цепь, и взялся за вторую ногу. — Хоть бы она не вернулась, хоть бы не вернулась, — повторял я, как заведенный. — Давай, зверская ты морда,