Алмазная одиссея - Георгий Герцовский

Вит (вслух, со вздохом). Хорошая планетка. Жаль, скучновато тут.

Незнакомый мужской голос с акцентом. Сейчас перестанещ скучат.

Из-за валуна выходит мужчина выше среднего роста, в блестящем серебристом плаще. Мужчина снимает капюшон – копна черных волос зачесана назад. Он небрит. В руке у незнакомца что-то похожее на бластер, но меньшего размера.

Вит (пораженно). Ты?!

Идрис. А то кто ще? Думаещь, мощещь от меня убещать. Э… Я знаю, что ты трус, но если все-таки полезещь за бластер, выстрелю сразу. (Выразительно кивает дулом пистолета.) Убью как с-с-абаку!

Акцент Идриса выражается в том, что он смягчает «ж» и «ш», делая эти звуки похожими на «щ», и почти никогда не произносит окончания, отчего некоторые слова женского рода обретают мужской. Часто ошибается в падежах. Понятно, что русский язык для Идриса неродной.

Вит (в ужасе). Но как? Ведь Лим же тут поставил… И как ты прилетел?

Идрис. Лим твой сейчас – в трех часах лета. За бляди твои полетел – я слыщал. Вот этот плащ – экранирует твои датчики, понял? Пистолет – старой модель, без электронной начинка. Его тоще не засечь. Когда идещь охотиться на бешеное щивотное, надо быть готов.

Вит. Но твой корабль…

Идрис. Я его давно бросил. До Первых Врат еще… Летел транспортниками. В Пекле не мог тебя вычислить… (Зло сплевывает.) Там у них тайна личных данных. Сюда ребята подбросили. Еще есть вопрос?

Вит. Но как ты узнал, где я?

Идрис. Программа твоя смотрел. Ты там много о себе любимом рассказывал.

Вит. Но про это место не говорил!

Идрис (глядя хмуро, исподлобья). Какая разниц? Тебе уще не нущно это знать. Молиться не предлагаю – такие свиньи, как ты, ни во что не верят. У них один боги только щадность и похоть. Так что… (Поднимает пистолет и направляет в грудь Вита.) Прощай.

Вит (умоляя). Постой! Хотя бы объясни мне, за что!

Идрис (снова сплевывая). За убийство. Прищел час правосудия!

Вит. Но я никого не убивал!

Идрис. Но она убил себя! Из-за тебя, мразь…

Вит. Кто? Белла?

Идрис (зло и четко). Не Белла она, а Белижа! Да! Она отравилась. Из-за тебя, поганый свинья.

Вит. Понимаю, ты ее брат. Но я не виноват! Мне она нравилась, да… Но я ничего не обещал!

Идрис (сквозь зубы). Ты совратил девущка. Не взял в щены. Потом вообще сбещал! Ты достоин смерть.

Вит (жалобно). Но я же не знал…

Идрис (так же цедя слова). Что ты не знал? Что она чистый, непорочный девущка? Что она любит тебя? Я не брат ей! Щених, понял! Я любил ее, хотел, чтобы она стал мой щена! Постой… (Глядя за спину Вита.) Что это? Но он долщен быть… Прощай… (Трижды жмет спусковой крючок пистолета.)

Слышны выстрелы, шорох бегущего по камням человека, звук двигателей приближающегося «Фобоса». Но видно только голубое небо, которое снимает стикер Вита. Лишь спустя минуту в небе появляется туша космолета, который снижается. Одновременно из люка в середине брюха «Фобоса» высовываются два манипулятора. Манипуляторы быстро приближаются, потом так же быстро начинает расти открытое чрево «Фобоса». Конец записи.

Запись 40

В полумраке видно медицинский отсек. Слева от входа два столика с медицинским инвентарем и бутылочками матового цвета. Между столиками – лечебный модуль, в котором лежит человек. Большой – во всю стену – иллюминатор находится напротив входа в отсек. Над лечебным модулем, похожим на саркофаг с прозрачным стеклом, шесть манипуляторов различной длины и массивности. Не все в виде рук: один заканчивается небольшой дисковой фрезой, другой шприцем. Вдоль правой стены несколько светлых шкафов. В комнате ряд дисплеев, на том, что над модулем, – бегунок сердцебиения, на тех, что напротив, – разноцветные цифры и показания, одни меняются быстро, другие статичны.

В модуле заметно движение и теперь можно рассмотреть, что внутри лежит Вит, хотя его трудно узнать. Он сильно исхудал, на щеках серые впадины, глаза на похудевшем лице смотрятся выразительно, как у куклы. Заметно, что изнутри по стеклу модуля тоже бегут какие-то цифры и графики. Вит смотрит на них.

Лим. Здравствуй, Вит. Вижу, ты проснулся?

Вит (его голос транслируется громкоговорителем). Где я?

Лим. В лечебном модуле. Здесь ты провел почти две недели – если считать по земному времени.

Вит. Я помню тебя. Ты – Лим. Игрек. Что случилось со мной?

Лим. Тебя убили, Вит. Три выстрела в грудь. Две пули попали в сердце. Опоздай я еще на полминуты, тебя было бы не спасти. Могу описать тебе подробности операции – искусственное сердце, откачка из брюшной полости нескольких литров крови, но вряд ли тебе это интересно. Хотя мне, признаюсь, было любопытно – я впервые видел человека изнутри. Прости, что много говорю – соскучился по общению. Очень рад, что ты очнулся.

Стеклянная крышка модуля отъезжает внутрь борта. Вит с трудом садится. Тотчас к нему устремляется один из манипуляторов и начинает отсоединять капельницы и датчики.

Лим. Судя по тому, что хирург снимает с тебя все это, – ты здоров. Как ты себя чувствуешь?

Вит (голос сиплый, неокрепший). Пока не знаю. Слабость… Так что, у меня искусственное сердце?

Лим (весело). Не волнуйся – сердце вернули твое. Зашили, нарастили нужные ткани. Лучше прежнего будет.

Вит. Дай поесть что-нибудь, пожалуйста.

Лим. Конечно, бульон с гренками будет через минуту. Другого пока нельзя. Тебя две недели кормили через капельницу, организму надо привыкнуть к обычной пище.

Вит. Отлично, пусть будет бульон. (Чуть позже.) Он выстрелил в меня? Да-да, я помню. Резкая боль, а потом… Ничего. Так ты спас меня?

Лим. Не я. Мани.

Вит. Кто? Ах этот… Астральный субъект. (Усмехается.) Но как? (Встает, оглядывает себя. Манипуляторы помогают ему надеть оранжевый халат. Идет в кают-компанию.) Надеюсь, ты записи больше не отсылаешь?

Лим. Нет. Но все равно их делаю, причем сразу в двух режимах. Делать-то все равно нечего. В одном режиме камеры фиксируют все, что вокруг и внутри корабля. Стандартная регистрация. А другую запись – обрезаю. Оставляю то, что было бы интересно зрителям. Вдруг пригодится. Может, продашь какой-нибудь компании. Не Пятому каналу.

Вит. Почему? Можно и им.

Лим (виновато). Вит, мне очень не хотелось говорить. Боюсь, что именно Инга проинформировала Идриса о твоем местонахождении. Это моя вина. Эту информацию я ни в коем случае не должен был ей передавать, тем более что контракт уже не действовал.