Аракчеев - Владимир Томсинов

Ко дню вступления Павла на престол 20-летний Котлубицкий был майором. Утром 7 ноября 1796 года при отдании пароля во время вахтпарада Павел пожаловал своего «Николку» флигель-адъютантом, через день сделал его подполковником гвардии, через месяц подарил 1000 душ крепостных крестьян. Новый же 1797 год Котлубицкий встретил в чине генерал-майора и в должности генерал-адъютанта при Его Императорском Величестве. 5 апреля 1797 года он был награжден орденом Святой Анны 1-й степени. Год спустя Котлубицкий станет генерал-лейтенантом.

В обществе ходило множество слухов по поводу столь стремительной карьеры. В среде особо приближенных к царскому двору сановников вращалась, например, такая версия. В 1793 году императрица Екатерина созвала из доверенных лиц негласный совет для обсуждения вопроса о передаче престола своему внуку Александру, минуя сына Павла. В состав данного совета вошел и престарелый граф П. А. Румянцев, который втайне от Екатерины и ее сановников поддерживал с Павлом добрые отношения. Проживал он в Малороссии, как раз неподалеку от местности, где жили родители Николая Котлубицкого. Цесаревич мог поэтому вести скрытую от посторонних переписку с графом: Котлубицкий посылался в Малороссию, якобы в отпуск к родителям, а на самом деле с Павловым письмом к Румянцеву и возвращался в Гатчину с ответом.

Было ли так в действительности или не было, трудно сказать с точностью. Павел сжег все бумаги, что-либо свидетельствовавшие о замысле императрицы Екатерины отстранить его от наследования престола. Но одно не подлежит сомнению в случае с возвышением Котлубицкого: чины и награды шли ему не за знания и надлежащее исполнение дел по какой-либо отрасли управления, но исключительно за услуги лично императору Павлу.

Аракчеев в отличие от Котлубицкого пользовался благорасположением Павла прежде всего за свои деловые качества, в особенности за умение быстро навести порядок там, где царила полнейшая анархия.

Павел хорошо сознавал, что высочайшие приказы и именные указы сами по себе ничего не значат — ими одними не осуществить коренной реформы. Для этого необходимо, чтобы императорские повеления исполнялись на практике. Его Величество нуждался поэтому в энергичных помощниках — деятелях, которые бы проводили задуманные им реформы в практическую жизнь. Беда его заключалась в конце концов в том, что таких людей в его распоряжении оказалось мало. Именно поэтому приобретал в Павловом окружении повышенное значение всего себя отдававший службе, беспощадный к себе и другим при исполнении повелений своего государя, мрачный и строгий, умный и своевольный Аракчеев.

Павел не случайно именно его назначил петербургским комендантом. Это должностное лицо обязано было осуществлять надзор за порядком в столице империи, контролировать исполнение высочайших приказов. А кто был лучше Аракчеева приспособлен для такой функции?

Не зная покоя сам, петербургский комендант Аракчеев не давал покоя никому. Днем и ночью разъезжал он по городу, наблюдал за порядком на улицах, проверял исправность караулов, осматривал казармы и госпитали, конюшни и канцелярии. И беспрестанно делал замечания, ругал, бранил, распекал за малейшие беспорядки или неустройства.

Жизнь продолжала бурлить в Петербурге даже в ночные часы. Солдаты, проводившие дни на учениях, ночами мыли в своих казармах полы, стены и окна. Чиновники, днем корпевшие за столами, ночью убирали свои канцелярии. Полицейские дежурили на улицах, так что петербуржцы могли отныне без всяких опасений прогуливаться по ночному городу. Офицеры коротали ночи над уставами. Кто-то приводил в порядок дороги, разбитые дневной ездой, кто-то убирал мусор у домов. В столице исчезли вдруг непроезжие улицы. И днем Петербург казался заметно пустыннее, нежели прежде, — все были при деле, те же, кто продолжал бездельничать, старались меньше появляться на улицах.

Благие результаты комендантской деятельности Аракчеева сказались быстро. Больные солдаты в госпиталях с изумлением обнаружили, что их стали лучше кормить, а медицинский персонал сделался заботливее. В полках до солдат стало доходить все положенное им из обмундирования, продуктов питания и даже денег. Но для офицеров и разного рода гражданских чиновников служба сделалась тяжелей прежнего. Аракчеев кружил над всеми, словно коршун, выискивающий добычу. Добычей же были для него те, кто допускал разные упущения по службе, не выполнял устав или содержал вверенное ему имущество не в должном порядке. Наказания за это следовали незамедлительно. Причем Аракчеев всякий раз стремился обнаружить как можно больше виновных и совершенных проступков и обо всем, даже самом мелком, непременно докладывал Его Величеству.

— Что вам за охота, Алексей Андреевич, из-за пустяков гневить государя? — заявил однажды Аракчееву флигель-адъютант Котлубицкий.

— Как так? — удивился Аракчеев.

— Вы взыскали — ну и концы в воду, к чему же обо всем докладывать? Вы бы хоть обмолвкою иногда кого-нибудь похвалили.

Аракчеев ничего не сказал в ответ на этот совет, а лишь слегка улыбнулся. Котлубицкий заметил верно: службе Аракчеева в должности петербургского коменданта истекал в то время целый месяц, а он никого еще не поощрил, только сыпал направо и налево руганью да наказаниями. 8 декабря 1796 года был объявлен высочайший приказ о производстве капитана Глинки в следующий чин за исправность, найденную — что всех удивило чрезвычайно — комендантом Аракчеевым.

«Гатчинскому капралу» хватило месяца работы в Петербурге, чтобы вызвать у петербургских служилых людей безотчетный страх. Алексей Андреевич был убежден, что лишь посредством страха можно навести порядок. «Только то и делается, что из-под палки», — часто говаривал он. И страх, внушаемый им, действительно порождал порою просто чудеса повиновения.

Приказом от 15 декабря 1796 года император Павел распорядился создать в Зимнем дворце тактический класс для обучения штабных офицеров правилам нового устава. Контроль за ходом занятий и посещением их офицерами был возложен на вездесущего Аракчеева. Алексей Андреевич сумел поставить дело надзора так, что класс стали посещать даже те, кто был освобожден от занятий и кому это посещение никаких новых знаний не прибавляло. Среди персон, добровольно зачисливших себя в ученики, было немало генералов, а один являлся даже генерал-фельдмаршалом — князь Николай Васильевич Репнин.

28 февраля 1797 года Аракчеев был освобожден от должности коменданта Санкт-Петербурга. Порядок в столице был наведен — император Павел решил, что ретивый к службе генерал должен сосредоточиться на армейских делах.

В апреле 1797 года Его Величество назначил Аракчеева на должность генерал-квартирмейстера. Вместе с небольшой группой штабных офицеров, называвшихся «Свитой по квартирмейстерской части», Алексей Андреевич призван был выполнять функции распущенного Павлом Генерального штаба. Однако к исполнению этой должности он смог приступить лишь в августе. В мае-июне генерал Аракчеев инспектировал по поручению императора полки и крепости, находившиеся в Белоруссии и Прибалтике, а в июле был со своими преображенцами на маневрах.

К моменту назначения Аракчеева генерал-квартирмейстером в его свите состояло 37 офицеров. К концу 1797 года он довел ее численность до 66 человек, отобрав для работы по квартирмейстерской части наиболее способных офицеров прежнего Генерального штаба. О том, что конкретно сделал Аракчеев в этой своей должности, мало сохранилось сведений. По некоторым документам можно заключить, что, ознакомившись с состоянием приграничных крепостей, он принял меры к их совершенствованию. Постарался назначить туда новых офицеров, как правило, с инженерным образованием, талантливых и опытных.