Качели Ангела - Елена Воздвиженская

натворил неизвестно, но мать рассердилась не на шутку, отшлёпала мальца, накричала на него, а в конце и крикнула в сердцах :

– Да будь ты проклят!

Мальчишка убежал, размазывая по щекам слёзы, и спрятался в огороде. Деревенские огороды такие, что там можно целую армию укрыть, а не только ребёнка. Долго он сидел в высокой ботве, ревел от обиды и жалости к себе, от несправедливости взрослых. И решил в итоге:

– Сбегу из дома, вот пусть потом плачут по мне.

Однако стемнело и пылу у мальчишки поубавилось, вокруг стало тихо, только стрекотали в траве ночные цикады, да ухал где-то в лесу, за огородами, филин. Высокие заросли, в которых мальчишка сидел, стали казаться ему страшными чудовищами, домой бы пойти, да обида на мать ещё была слишком крепка и горяча. И хотя мать уже выходила в огород, во двор и на улицу и кликала его, он не ответил и не вышел из своего убежища.

Но оставаться тут на ночь было страшно и решил он забраться в баню, благо бани в деревнях стояли в конце огорода. Вот мальчонка добежал до бани и юркнул в дверь, плотно прикрыв её за собой. В бане тоже было темно, даже темнее, чем на улице, да ещё вспомнились ему рассказы бабушки о баннике, который живёт под полком и парится после полуночи, поэтому в это время в бане находиться нельзя, однако же, вспомнив сызнова свою ссору с матерью, да как мать нещадно надавала ему давеча по спине, и обозвала, мальчик твёрдо решил ночевать до утра в бане, а там как Бог велит, может и сбегу навсегда, подумал он.

Сел мальчишка в угол за лавку, прижался к стене, вроде и не так страшно, тепло зато, вчера только баня топлена, а лето на дворе, каменка долго тепло держит. Даже, пригревшись, маленько и прикорнул, задремал. Как вдруг слышит, дверь в предбанник со скрипом отворилась. Страшно стало мальчишке, он совсем в угол забился, дрожит от неизвестности.

А тут и дверь из предбанника в баню с шумом распахнулась и влетел в баню огромный чёрный ворон, а глаза светятся красным светом. Крыльями громадными хлопает, каркает, и давай на мальчишку бросаться. Нападает яростно, бьёт и клювом каменным, и крыльями, рвёт когтями железными. Кричит мальчонка, отбивается, сердце от страха того и гляди выпрыгнет. Тут под руку ему ковш попался, схватил он ковш, да как ударил им по ворону. Отступил тот немного, отлетел в сторону, а сам смотрит горящими глазами и вдруг раздался жуткий, рычащий голос:

– Мать тебя мне отдала, мой ты!

Как услышал мальчишка, что ворон говорит по-человечьи, вовсе испужался, а сам закричал:

– Неправда, неправда! Не отдавала меня мать!

– Как же не отдавала, коль прокляла она тебя! А значит мне ты теперь принадлежишь.

Тут мальчик понял, кто перед ним – сам сатана. А на мальчишке-то крестик был надет на верёвочке. Схватился он тут левой рукой за крестик, вперёд себя его выставил, а правой рукой крестное знамение на себя кладёт, да во весь голос давай молитву выкрикивать, что есть духу кричит:

– Отче наш! Иже еси на небесех! Да святится Имя Твое да приидет Царствие Твое!

Зашипел ворон как сковорода раскалённая, скорчился, крыльями взмахнул, бросился на мальчонку, а тот крестик вперёд выставил, не даёт сатане подлететь. Напоролся сатана на руку с крестом, забился, затрепыхался. И вдруг начал мат извергать, да лаять по-собачьи. А потом заухал, заухал, как филин и прочь улетел. А мальчишка со всех ног, не помня себя в избу бросился, через весь огород пролетел как на крыльях, а сам не останавливаясь, всё молитву кричит:

– Хлеб наш насущный даждь нам днесь и избави нас от лукавого!!

Добежал до избы, а там бабушка не спит, как увидела внука, руками всплеснула :

– Господи помилуй! Да где ж ты был-то, мать тебя ищет по всей деревне, уж соседей подняли, в лес пошли все.

Глядит, а мальчонка от страха ничего сказать не может, зубы стучат, а сам весь в крови, одежонка изорвана в клочья, волосы торчком. Тут уж бабушка смекнула, что тут неладно, обмыла раны внука, приголубила, пригрела, водой отпоила, тут он ей всё и поведал как есть.

Уложила бабушка мальчонку на полати, благословила, а сама у икон встала, молитвы читать. Читала бабушка все на память, безграмотная была старушка, но набожная очень, мать с отцом говорили, что она знает наизусть весь псалтирь.

Под бабушкин тихий шёпот мальчик уснул. А бабушка вышла на крыльцо, поджидать свою дочь. Когда та вернулась, маленькая добрая старушка так отругала её, что женщина обомлела, никогда она не видела свою мать такой. А как узнала она что с сыночком приключилось, так на крыльцо упала и рыдала долго от своей вины, а на заре в храм побежала, батюшке во всем покаялась и стала, говорят, с той поры очень благочестивой и набожной, как и её старушка-мама.

А мальчик вырос, но рубцы на теле, оставшиеся от когтей сатаны, всю жизнь напоминали матери что может сотворить материнское проклятие.

Полуденница

Эту историю рассказал мне мой дедушка, когда мне было лет семь и впоследствии я слышала её от него ещё не раз, когда бывало заходила речь о подобных вещах и дедушка пересказывал тот случай заново, но страшно мне было всегда, как впервые.

Это случилось жарким летним днём. Дедушке было тогда лет двенадцать. Отец на войне, кроме деда у матери ещё четверо ребятишек. Дед главный помощник и по хозяйству, и в поле, и в огороде. На деревне работы много. И вот однажды утром отправился дед в поле, косить сено. На дворе июль, жара, кругом поля да поля, с одной стороны деревня, с другой лес начинается. До обеда работал дед, а как совсем уж припекать стало – домой собрался.

Вдруг видит – по протоптанной на поле тропке, что от деревни к лесу ведёт, женщина идёт молодая, в длинном платье светлом до пят, волосы распущенные, длинные-длинные, по ветру вьются. Удивился дед, что волосы-то не прибраны, в деревне так сроду никто не ходил, что за женщина такая? Любопытно ему, мальчишка ведь совсем. Стоит он и смотрит на неё. Ещё подумал, мол она тоже ведь в сторону деревни идёт, так вместе пойдём, веселее будет путь скоротать. Женщина ближе и ближе, с тропки уж свернула, прямо по ржи идёт. И видит дед, что в руках у неё серп. Странно, думает, что это она по лесу с серпом ходила.

А она идёт и этим серпом себя по ногам похлопывает. А когда ещё ближе подошла, то рассмотрел дед, что колосья-то под её ногами не мнутся. Женщина вроде как сквозь траву плывёт. И лицо у неё вроде и красивое, а злобное какое-то, жуткое, смотрит она на деда моего и ухмыляется. Тут уже дед смекнул, что дело тут нечисто и рванул в сторону деревни по тропке. Женщина, получается, позади него осталась. И вот бежит он со всех ног, косу бросил, и вдруг видит, что женщина эта уже ему НАВСТРЕЧУ идёт! Но как же так, ведь она сзади оставалась? Плывёт снова по тропке, смотрит на деда, по ногам себя серпом постукивает и всё ухмыляется.

Дед вбок свернул и решил наискосок к деревне выбежать, но мгновение спустя опять то же самое – плывёт русалка (почему-то дед её всегда так называл, хотя я спрашивала, мол как так, деда, ведь русалки-то в воде живут) ему навстречу по полю. И так гоняла русалка деда моего по всему полю, словно кошка, что с мышонком играется. Почему ближе не подходила, не знаю, говорит дед, может потому, что на нём крест надет был нательный, да мать их каждое утро благословляла обязательно, и перед сном крестила. А материнское благословение, как знают православные, сродни священническому, вот какую силу Господь матери даёт. Недаром говорят – материнская молитва со дна моря достанет. Видно потому и не могла нечисть поганая ребёнку вред причинить, только пугала да кругами водила