Океан. Черные крылья печали - Филип Жисе

– Винченцо, ты несносен, – заметила Ангелика, открывая пакет с печеньем.

– А что я такого сказал? Одну лишь правду и ничего кроме правды… Послушай, кажется, эта ее таблетка действительно помогает. Мне уже значительно лучше.

– Очень хорошо. Может, не будешь таким занудным засранцем.

– Перестань, милая, – ладонь Винченцо легла на руку Ангелики, лежавшую на подлокотнике кресла. – Нам нельзя ссориться, ведь у нас впереди две чудесные недели. Представь, только ты и я в номере отеля…

– Винченцо, мне кажется, меня сейчас стошнит, – Ангелика сбросила с руки ладонь Винченцо и с излишней поспешностью принялась рыться в карманчике на спинке соседнего кресла в поисках гигиенического пакетика.

– Ха-ха-ха, как смешно, – прокомментировал ее действия Винченцо. – А мы же и, вправду, будем жить в одном номере. Ты же об этом не сказала своему эээ… будущему мужу? – Винченцо скосил взгляд на кольцо на пальце Ангелики и осклабился.

– Нет, – Ангелика смутилась, почувствовав укол совести. О том, что они с Винченцо будут жить в одном номере, она ничего не сказала Леопольдо. – Но можешь не обольщаться. Жить мы будем в одном номере, но спать, – Ангелика посмотрела на Винченцо, – мы будем на разных кроватях и даже в разных углах номера.

– Как скажешь, – Винченцо упер локти в подлокотник и взмахнул ладонями, словно дирижер на концерте. – Мне достаточно того, что мы будем спать… эээ в одном номере целых две недели.

Улыбка сверкнула на лице Винченцо.

– Ладно, милая, я немного вздремну, а ты меня разбуди, когда нас решат покормить чем-то более основательным, чем апельсиновый сок и печеньки, – Винченцо с некоторым пренебрежением взглянул на стакан сока и фигурное печеньице в руках Ангелики, удобнее умостился в кресле и закрыл глаза.

Ангелика отвернулась к окну и принялась есть. Против сока и печенек, даже таких маленьких, она ничего не имела против, особенно когда в желудке грозила начаться нешуточная война.

Леопольдо вошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Тишина и одиночество, две неразлучные сестры, ринулись ему навстречу, готовые заключить его в объятия, приласкать и приголубить, лишь бы он поскорее забыл о том шумном и многолюдном мире, что остался за дверью. Но Леопольдо был не рад той глухой тишине, что царила в квартире, не рад был и одиночеству, навалившемуся на него, стоило ему переступить порог квартиры. Он ненавидел одиночество, боялся его и всячески избегал. Даже тогда, когда Ангелика уехала в Милан, а он остался в Ареццо, он не был одиноким. Разве можно быть одиноким, если каждые полчаса тебе звонит мать и интересуется твоими делами, будто ей и своих не хватает? Разве можно быть одиноким, если можно в любой миг позвонить друзьям и договориться о встрече, пойти с ними посидеть в баре, выпить бокал хорошего, обязательно итальянского вина, поговорить о жизни, вспомнить старое, помечтать о будущем? Разве можно быть одиноким, когда в любое время (или почти в любое время) ты можешь набрать номер любимой и услышать ее голос? Нет, раньше Леопольдо не был одинок, но сейчас, приехав в Милан, оставив в Ареццо друзей и родителей, переживая вынужденную разлуку с любимой, он чувствовал себя так, будто является единственным представителем рода человеческого на планете.

– Чертов Милан, – буркнул Леопольдо, бросая ключи на тумбочку, примостившуюся у двери. – Чертова Америка, – добавил он мгновение спустя, вспомнив об Ангелике.

Леопольдо разулся, натянул на ноги тапочки и прошел в залу, включил телевизор. Какое-то время он цеплялся взглядом за экран, словно надеялся, что тому под силу избавить его от нахлынувшего на него одиночества. И первые полчаса ему действительно удавалось справляться с одиночеством, забивая себе голову новостями и музыкальными клипами, но едва он вспоминал об Ангелике, а происходило это скорее очень часто, чем просто часто, иллюзия жизни без одиночества разлеталась на миллионы осколков, состоящих из тоски, грусти и сожалений.

В конце концов, Леопольдо не выдержал, выключил телевизор, обулся в прихожей и вышел из квартиры.

– Что это такое? – Винченцо нахмурился и кивнул на две небольшие пластиковые упаковки, перемотанные клеенкой, которые ему протянула стюардесса, на блузке которой красовался бейдж с именем Люси.

– Рис с маслом и куриное филе, булочка и порция овощного салата, – губы блондинки Люси тронула легкая улыбка.

– Вы этим собираетесь нас кормить? Это и есть ваш основательный обед? Вы издеваетесь? Да я от этого и пукнуть даже не смогу.

– Извините, мистер, – Люси, казалось, нисколько не обескуражил последний комментарий Винченцо. – Это стандартная порция, которая выдается пассажирам, путешествующим американскими авиалиниями.

– Правда? Черт, а я то думал, что Америка страна побогаче будет.

– Если желаете, мистер, вы можете отказаться от обеда и…

– Ничего подобного. Давайте все сюда, – перебил девушку Винченцо. – Я за это платил деньги.

Девушка улыбнулась Ангелике и передала ей ее порцию.

– Желаете чай или сок?

– С меня хватит и… эээ и этого безобразия, – Винченцо кивнул на еду на подставке.

– А мне если можно чай, – попросила Ангелика.

– Зеленый или черный?

– Зеленый.

– У вас даже есть выбор? – хмыкнул Винченцо. – Надо же. Я удивлен.

Стюардесса ничего не сказала, наполнила бумажный стакан горячей водой из электрического чайника и передала его Ангелике вместе с чайным пакетиком и двумя пакетиками сахара, затем покатила тележку дальше.

– Если не хочешь кушать, – заметила Ангелика, разматывая клеенку, – можешь отдать мне. Я проголодалась.

– Ага, а мне сиди с пустым желудком до самого Нью-Йорка. Нет, милая, у тебя есть своя порция, а мне оставь мою. Она и так слишком… эээ… детская, что ли. В ресторанах у них, я слышал, порции побольше будут.

– Мы не в ресторане, а в самолете, если ты не заметил, – Ангелика размотала клеенку на тарелочках и принялась за еду.

– Пока что не в ресторане. Пока что, – заметил Винченцо, уплетая рис с салатом.

– Никогда не думала, что это так красиво и… и так пугающе, – Ангелика выглянула в окно. Взгляд девушки соскользнул с крыла самолета и отправился в свободное падение к далекому океану внизу. Восхищение и страх одновременно овладели девушкой. Казалось невероятным видеть далеко внизу эти бескрайние просторы зеленовато-мутной воды, невероятным и в то же время опасным. Как-никак эти бескрайние просторы находятся далеко внизу, на расстоянии многих тысяч метров от пронзающего небесную ширь самолета.

Ангелика поежилась, на минутку подумав о том, что падение с такой высоты будет смертельным. Она поскорее отогнала пугающую ее мысль и вернулась к еде.

– Что пугающе? – Винченцо повернул голову к Ангелике и замер с пластиковой вилкой у рта.

– То, что под нами тысячи километров пустоты.