Свидетель, не увидевший свет - Николай Леонов

– Я понимаю, Лев Иванович, чего уж там. Вы правы.

– С Захаровым утром пойдешь ты. Но пойдешь в моей приметной куртке. Пусть те, кто увидит тебя, подумают, что это я ушел. Попытку освободить Бочкина, если это было их целью, они вряд ли будут повторять так быстро. Уж не в первые сутки, это точно. Но все равно надо быть здесь. На всякий случай. Да и покормить Бочкина надо. Он у нас со вчерашнего обеда ничего не ел. А утром мы с тобой на рассвете должны внимательно осмотреть место происшествия. Наследили мы там ночью, но, может, преступник какие-то следы все же оставил. Он ведь ретировался довольно поспешно.

– Да, это уж точно, – вздыхая, сказал Чебриков, поднимаясь с кровати и подходя к шкафу у стены. – Надо вам какие-то штаны подобрать. Куда вы завтра в таких брюках?

– Н-да, – сыщик с сомнением посмотрел на порванную с внутренней стороны почти до колена штанину.

Утром, когда солнце еще только томно потягивалось первыми лучами из-за восточных округлых уральских вершин, Гуров, натянув старые истертые джинсы Чебрикова и черный стеганый ватник, вышел к порогу участкового пункта. Лейтенант, вышедший следом и стоявший теперь за его спиной, громко присвистнул. Ночное происшествие, как, собственно, и вся ситуация в поселке, представала теперь в новом, явно зловещем свете.

У порога лежала дохлая собака. Обычная деревенская дворняга средних размеров. Судя по оскалу и положению головы и лап, умирала она в судорогах. А разорванный полиэтиленовый пакет, зацепившийся за щепку на краю верхней ступени, и немного кусков вокруг пакета красноречиво говорили, что тут с вечера лежал мясной пирог. И кто-то на этот пирог капитально наступил ногой.

– Ну-ка, – попросил Чебрикова Лев, – подними подошвой вверх.

Участковый согнул ногу в колене, поджал ее и придержал сзади рукой, выгнув шею, чтобы увидеть собственную подошву. Гуров присел перед ботинком, посмотрел на подошву, потом щепкой что-то стал выковыривать оттуда. Через несколько секунд, когда Чебриков опустил ногу, сыщик протянул ему на ладони немного крошек запеченного кислого теста и мясного фарша.

– Вот ты вчера в него и вляпался, – отбрасывая крошки и отряхивая руки, сказал он. – В темноте мы с тобой не заметили, а вот этот Шарик или Тузик нашел почти сразу. И нажрался. Финал понятен.

– Вы хотите сказать, что пирог был отравлен? Тогда получается, что его сюда кто-то принес специально… Но не собаку же травить, да и нет в соседних домах такой собаки. Она с другого конца поселка. Это что же, кто-то ночью лез не спасать Бочкина, а… наоборот?

– Вот я и говорю, что назревает что-то, – проворчал Гуров. – Значит, мы, подозревая Пашку, не ошиблись. А его дружки-подельники решили избавиться от него, пока он не начал давать показания. Черт, опять я опаздываю на шаг, опять опаздываю! Надо было раньше посылать человека в райцентр, еще когда труп Калинина нашли. Ничего, завтра здесь будет опергруппа и ОМОН. И все кончится со счетом в нашу пользу.

– Тело Калинина не выкрали бы.

– Смысла им нет этим заниматься, Володя. Столько свидетелей, твой акт осмотра тела. Тут уже ничего не изменить, он уже улика, и красть его бессмысленно. Мы с тобой другое должны сделать: попытку убийства Бочкина зафиксировать. Дай мне ключ, я собаку затащу между дверями. А ты беги в дом и найди какой-нибудь небольшой мешок, чтобы труп собаки можно было положить, и бумажный пакет, чтобы собрать с земли остатки пирога.

Стоя у забора с биноклем, Гуров прикрывался ветвями березы и смотрел вслед уходившему в сторону ельника Чебрикову. Лейтенант был одет в приметную городскую куртку Гурова и нес на плече небольшой рюкзак, скрывавший топор и веревку. «Смотрите, – думал сыщик, – наблюдайте. Вон я пошел, нет меня в поселке. Остался тут молодой, зеленый, страшно неопытный лейтенантик. Вот мы вам карты и спутаем. Отравить, значит, решили? Ну, что ж, вы сами подчеркнули ценность для меня Паши Бочкина. Ценность его живого. Уж я его сохраню, ребятки, сохраню для суда и следствия».

Молодцы ребята, мысленно похвалил Гуров, глядя в бинокль. Захарова он так и не увидел, а вот Чебриков в куртке Гурова смотрелся хорошо, он даже умудрялся походку своего шефа копировать. Сыщик повел биноклем по линии крайних домов поселка. Очень важно было понять, есть наблюдатель или нет. Еще лучше было бы идентифицировать его, установить личность, но это уже в идеале. Никого не видно, жаль.

Гуров снова перевел бинокль на Чебрикова. Приметная куртка стала скрываться в ельнике. Ну, успехов вам, парни, мысленно пожелал сыщик и чисто машинально глянул на поселок. Голова в черной вязаной шапочке мелькала над забором одной из крайних хат. Черт! Гуров весь подался вперед. Ну, ну же! Кто это? Покажись, родной, покажись!

Голова скрылась, потом снова появилась, и перед глазами сыщика предстала Оксана Полупанова с пустым пластиковым красным ведром, в резиновых сапожках и черной длинной куртке. Это что еще за фокус? Она что, по грибы собралась? В такую рань? Нет, это невозможно. Нелепо и неправильно. Она идет слишком открыто, наверное, и в самом деле по грибы.

Что подтолкнуло Гурова снова бросить взгляд на окраину поселка, он и сам не понял. Но то, что он увидел, обдало его холодом. Только этого еще не хватало! От края проселка, явно преследуя Оксану, вышла Вероника Андреевна. Яркий сиреневый шерстяной берет на голове, курточка, шерстяная юбка, едва прикрывающая колени, и кожаные ботиночки. Хорошо еще, что без каблуков. И куда она в таком виде подалась?

Оксана удалялась. Она дошла почти до самого ельника, где недавно скрылся Чебриков, и сразу свернула вправо. Там над каменистыми обрывами росли молодые березки, а чуть дальше виднелись роскошные сосенки. Места сказочные в плане грибов, оценил сыщик. И подберезовики на жарку и супчик, и маслятки в зиму под водочку. Сопливенькие, хрустящие! Но библиотекарша-то куда подалась?

И тут до Гурова дошло. Поднимающийся по небольшому склону Чебриков был хорошо виден почти из любой точки поселка, по крайней мере из его центра. И появившаяся Оксана Полупанова с ведром не могла в ревнивой головке библиотекарши не вызывать иных мыслей, кроме мыслей о любовной встрече в лесу двух «голубков» – московского полковника предпенсионного возраста и пьющей продавщицы местного магазинчика, пользующейся среди редкого мужского населения поселка особым вниманием и популярностью.

– Вот дура!.. – проворчал вслух Лев, натянув поглубже на уши вязаную шапочку и выбираясь за забор соседнего участка. – Куда тебя понесло? Ты еще там в лесу с Оксанкой сцену ревности устрой! Да еще подеритесь там! Оксанка с характером, она терпеть твоих обвинений не станет. Звезданет тебя по твоей начитанной башке…

Он поспешил вслед за двумя женщинами, скрывшимися в лесу, и, наконец, увидел Веронику Андреевну, стоявшую за березкой, внимательно наблюдая за удалявшейся Оксаной Полупановой. Вот женщина шагнула, пригнулась, чтобы пройти под ветвями, и… нога соскользнула с гладкого влажного камня, покрытого мхом… Вероника Андреевна, взмахнув руками, полетела на землю и покатились по небольшому склону. Гуров бросился к ней и схватил ее за руку. Она уставилась на него в крайнем изумлении, а потом вскрикнула и схватилась за ногу выше щиколотки.