И в горе, и в радости - Наталия Ломовская

Она очнулась от холода. Холод исходил от земляного пола. Он мог бы убить Киру, пролежи она в забытьи чуть дольше. Но Лахесис знала свою работу.

На ощупь Кира нашла лестницу, поднялась. Тяжелая крышка погреба стала теперь неподъемной. Но девушке все же удалось сдвинуть ее — ровно настолько, чтобы вылезти на свет. С великим трудом, задыхаясь от напряжения, она перевалилась через бортик и подскочила, словно ужаленная десятками злобных пчел. Под ногами у нее был пепел и тлеющие угли. Кое-где… Нет, это ей кажется. Этого не может быть. Нужно удержать сознание, во что бы то ни стало нужно удержать, иначе она больше никогда не встанет…

Но в пепле отчетливо были видны очертания человеческих тел… Они были словно слеплены из серого праха и распадались прямо на глазах, только искорки пробегали по тому, что совсем недавно было людьми…

И Кира бросилась бежать — от мертвого пепелища, к дому! Она не думала об опасности, не думала о том, что там ее могут поджидать жестокие убийцы. Она провела в погребе остаток дня и всю ночь. Сейчас было раннее, раннее прекрасное утро.

В доме ее ждала только тишина. Она кинулась в комнату, где провела прошлую ночь. Здесь скручивались и коричневели очистки яблока. Ничего. Кира пошла в ванную и увидела свою одежду — отрезанные по колено джинсы и футболка валялись на кафельном розовом полу, там, где она их вчера бросила.

Кира включила воду в душе и машинально начала раздеваться. Что бы ни случилось с ней — нужно вымыться. Короткий взгляд, брошенный в зеркало, показал девушке, что ее внешность сейчас вполне может проиллюстрировать поговорку «Краше в гроб кладут». Бледное лицо, измазанное паутиной и пеплом, слипшиеся пряди волос, испачканное платье. Только вчера ей привезла это платье веселая подружка Витьки, Кристина. И выклянчила у Киры кольцо… Кира улыбнулась при этом воспоминании, но внезапно резко подступила дурнота. Кольцо осталось в куче пепла, на пальце, ставшем пеплом… К горлу подкатила тошнота, она еле успела согнуться над раковиной, и ее вырвало желчью. Отплевываясь от жгуче-горькой жидкости, Кира окончательно разделась и вошла в душевую кабину.

Под хлещущими прохладными струями ей стало легче. Некоторое время она просто стояла под водой, потом нашла кокетливую губку в виде сердечка, гель для душа в фигурном флаконе. Очевидно, покойный Витька Перехват был неравнодушен к всевозможным туалетно-парфюмерным снадобьям, что странно в таком грубоватом и сильном мужчине. Впрочем, теперь не имеет значения, что любил или не любил Витька. Он мертв, и мертв по вине Киры.

Она несколько раз намылилась, ополоснулась, но все равно не почувствовала себя достаточно чистой. Выйдя из кабины, вытерлась огромным махровым полотенцем с изображением гоночной машины и влезла в свою одежду. В ней она бежала из дома в ту страшную ночь, когда убили Георгия… Эта одежда казалась Кире родной, она словно всю жизнь в ней провела. Сейчас девушке казалось нереальным, что когда-то она жила с мамой, носила только белые платья, туфли без каблуков и душилась духами «Tuberous Criminelle» Сержа Лютена.

Одевшись, Кира бессильно присела прямо на влажный пол. Она чувствовала себя ужасно. Голова кружилась, по-прежнему подташнивало. Так давал о себе знать стресс, долгое напряжение нервов и наркотик, помимо воли Киры влитый в ее организм. Яд продолжал действовать, и это сказывалось на всем. Кира по-прежнему не помнила своего имени и адреса, хотя многие обстоятельства прошлой жизни всплыли в ее памяти.

Она лихорадочно искала какую-нибудь зацепку, которая позволила бы ей хоть что-нибудь вспомнить! Но не могла.

Что-то кололо ей ногу сквозь карман джинсов. Она сунула туда ладонь и извлекла прямоугольник из плотной серой бумаги — визитную карточку. Телефон не говорил ей ничего. Подпись гласила: «Марк Дмитриевич Краснов. Президент нефтяной компании МИНОС».

Кто это? Слабо зашевелилось воспоминание. Это знакомый ей человек. Он как-то связан с Дианой… А кто такая Диана? Но вместо Дианы припоминался только невыносимо яркий свет прожектора и невыносимо яркий голос, словно бы декламирующий стихи.

Как могла эта карточка оказаться в кармане обрезанных джинсов Георгия? Вряд ли она захватила ее, когда бежала через черный ход! Но не память, а нечто, стоящее за памятью, какое-то пост-видение показало ей: Георгий роется в ее сумочке. Роется не целеустремленно, не ищет нечто определенное. Просто шарит. Быть может, ревнует ее и не доверяет ей? Да, эта догадка верна. Вот он выуживает серый прямоугольничек визитки, читает надпись и удивленно приподнимает брови. А визитку прячет в карман джинсов… Тех самых поношенных, истертых джинсов, которые Кира через два дня обрежет огромными тупыми ножницами по колено и будет носить, затянув ремешком!

Теперь следовало найти телефон. И еще одно — определить, где же она, черт возьми, находится? Вряд ли можно попросить помощи у постороннего человека, объявив ему нечто вроде: «Спасите меня, я здесь!»

Телефон нашелся на столике в кухне. Серебристая «моторола»-раскладушка явно принадлежала не Витьку. Судя по сверкающему кулончику-цветочку, прицепленному к телефону, ее хозяйкой являлась обожавшая всякую блестящую мишуру девочка Кристиночка… Крыська, как ее называл Витек.

Еще одно дело сделано. Ну-с, теперь не худо бы выйти на улицу и определить, где стоит этот дом. Спросить у прохожего. Прочитать табличку на стене или на собачьем ошейнике!

И Кира вышла из дома, потом по тропинке, усыпанной белым песочком, — за ворота. Но там не было видно ни души, улочка была пуста в оба конца, и ни случайного прохожего, ни собаки с ошейником не наблюдалось. Дом стоял на отшибе. Кира решила было двинуться дальше по улице, но услышала вдруг за спиной знакомый звук. Все ясно. Идти стоит не к домам, а туда, откуда доносится звук подходящей электрички и мелодично-монотонный голос станционной вещуньи.

Станция оказалась дальше, чем Кира могла предположить. Очевидно, в чистом и прозрачном осеннем воздухе звук разносился очень хорошо. Только через двадцать минут быстрой ходьбы девушка вышла к небольшой платформе. Деревянная будочка, выкрашенная в ядовито-желтый цвет, походила на дачный туалет, но по фасаду была украшена доской. А на доске неведомый живописец изобразил покосившуюся елку, гриб под ней, домик величиной с гриб и надпись: «Пос. Болотное».

Осчастливив себя этим сакральным знанием, Кира пустилась в обратный путь. Странно, но ей не пришло в голову захватить мобильник с собой на станцию. Почему? Сидела бы сейчас на платформе и названивала Марку Дмитриевичу… Но она ведь вышла из дома только на минутку, надеясь на прохожего…

Кире не пришло в голову обратиться к дежурной по станции, которая не пребывала в стрессе после тяжелых испытаний и вполне могла бы вызвать для девушки «скорую помощь» и милицию, да и хотя бы самого министра Шойгу Сергея Кужугетовича! Почетная железнодорожница на пенсии Татьяна Сергеевна Волосюк стрессов в жизни не имела, зато у нее была непутевая племянница. Девчонка отбилась от рук, стала выпивать и гулять направо я налево. Увидев из окошка шатающуюся, растрепанную Киру, Татьяна Сергеевна глубоко вздохнула. Вот и еще одна пропащая душа! Но выйти и поинтересоваться, не нужна ли девушке помощь, дежурная по станции не сподобилась. Не то нынче время, чтоб кому попало помощь предлагать. Тут самой бы в живых остаться!