Гульчатай, закрой личико! - Ирина Боброва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не плачь. Я тебя сейчас выпущу, – сказала девочка, отодвигая засов.
– Не надо, – ответила из-за двери незнакомка.
– Почему это? – удивилась Мексика. – Тебе разве нравится там сидеть?
– Не нравится, – из-за двери послышался тяжелый вздох, – но на меня нельзя смотреть. Каждый, кто на меня посмотрит, окаменеет.
– Как дракон?
– Как дракон. Я случайно с ним взглядом встретилась.
– Вот глупая! – удивилась Мексика, открывая тяжелую дверь. – Так ты не встречайся ни с кем взглядом. Пусть они на тебя смотрят, а ты опусти взгляд под ноги и смотри на дорогу. Если дорога окаменеет, то папа тебе только спасибо скажет. И денег из казны выделит – за ремонт.
– Дорога не окаменеет, она неживая, – ответила девушка и впервые за день улыбнулась.
– Ты кто? – спросила Мексика, доверчиво взяв пленницу за руку. И тут же спросила: – А можно змеек погладить?
– Медуза Горгона я, – ответила Медуза и присела. – Погладь, они хорошие, не укусят.
– А я – Мексика, – сказала девочка, поглаживая новую знакомую по голове. Змейки обвивались вокруг маленьких ладошек и щекотали пальчики язычками. Девочка рассмеялась. – Принцесса Мексика Полухайкина, – добавила она и пояснила: – Это потому, что мой папа – король.
– А мой папа – морской царь, правда, я его ни разу не видела, – ответила Медуза новой знакомой и встала.
Они вышли из темницы и медленно пошли по темному, сырому коридору.
– Почему? – прошептала Мексика. Они как раз подошли к выходу из подвала, и девочка опасалась, что их могут заметить стражники.
– Он старенький. Ни с кем не общается, – ответила Медуза.
– Тихо! Кажется, кто-то идет.
Они притихли и затаились. Как только солдаты свернули в другой коридор, Мексика быстро провела Медузу Горгону в ту комнату, которую обычно занимала сама, когда ночевала в Крепости.
Это помещение очень отличалось от остальных. Гуча немного поработал волшебным жезлом, и у его любимицы получилась самая красивая спальня в Крепости. Не такая шикарная, как его, но очень уютная и заваленная игрушками. Мексика устраивала в ней беспорядок, пользуясь тем, что строгая мама не видит. Не то пришлось бы ставить каждую вещь на свое место. Марта приучала девочку к порядку, да и устои в Рубельштадте были такие, что утро малышка начинала с уборки.
– Это детская, – сказала она, отбрасывая ногой большой мяч. – Ты есть будешь? У меня с обеда кусок пирога остался.
– Нет, спасибо, у меня аппетит пропал, – вздохнула Медуза и вдруг снова заплакала.
– У тебя случилось большое горе, – посочувствовала Мексика, надкусывая пирог.
– Я влюбилась, – ответила Медуза.
– А что тогда плачешь? Когда влюбляешься, то радоваться надо, а не плакать. – У девочки обо всем было четкое и ясное представление, и многое из того, что делали и говорили взрослые, казалось ей неправильным. Она часто не понимала, из-за чего люди бывают несчастны, сердятся, ссорятся, ведь в жизни все на самом деле очень просто.
– Он меня поцеловал, – снова вздохнула Медуза, утирая слезы.
– Ой, и счастливая же ты, подружка! – Девочка кинулась ей на шею, и громко чмокнула в щеку.
С Медузой такое случилось впервые. Она прижала малышку к груди и плакала, не в силах остановиться. А девочка щебетала:
– Вот если бы меня Аполлоша поцеловал, я бы, наверное, стала птицей от счастья.
– Дело в том, малышка, – освобожденная пленница наконец-то успокоилась, – что я перед этим долго спала. А когда прекрасный юноша поцеловал меня, я ожила.
– Я тоже, как представлю, что Аполлоша когда-нибудь меня поцелует, – оживаю, – сказала девочка и вздохнула, подпирая рукой щечку. – Только Аполлоше сейчас целоваться нельзя, потому что его чесночной настойкой лечат, чтобы вампиром не стал. А как можно целоваться, если от тебя чесноком пахнет?
– И когда вылечат? – Медуза присела рядом с девочкой на цветистый ковер и погладила ее густые черные волосы.
– Полностью – через неделю, но гулять уже завтра разрешили, – ответила Мексика, обнимая большого плюшевого медведя.
– Ну это не так долго.
– Так я же сказала, что его чесноком лечат. Пока запах выветрится, я постарею. Ох, так и умру нецелованной! Ладно, я сейчас принесу ведьмину метлу – сядешь на нее и полетишь к своему прекрасному юноше дальше целоваться.
– Он никогда больше не поцелует меня, он окаменел. – И Медуза опять разрыдалась.
– Ну так расколдуй его, – потребовала Мексика.
– Я не умею.
– Пойдем к бабе Гризли, она все умеет, – сказала девочка и, потянув новую подругу за руку, открыла дверь.
Комната ведьмы находилась дальше по коридору. Девочка толкнула дверь и вошла в узкую келью, такую же, как и все остальные в замке. В ней имелась узкая кровать, уродливый столик у маленького, больше похожего на бойницу окошка, на столе кувшин с водой и миска для умывания. И все. Хотя нет, не все – на кровати лежала Гризелла и на все лады проклинала неудобное ложе.
– Бабушка Гризли, – тихонько позвала девочка.
– Кровать узкая, тюфяк камнями набит, кости у меня старые, а тут еще ты. Что надо, озорница?
– Баба Гризли, тут Медуза плачет. Она в прекрасного юношу влюбилась, а он каменный.
– А я здесь при чем? – проворчала ведьма, проклиная себя за то, что решила остаться ночевать в этой «казарме». – Пусть в нормальных мужиков влюбляется.
– При том, что ты его расколдуешь, и Медуза будет с ним целоваться.
– Вот прямо сейчас, среди ночи, и расколдую, – проворчала ведьма, поворачиваясь на другой бок.
Кровать надрывно заскрипела, металлическая сетка прогнулась до пола и вдруг резко приняла нормальное положение, от чего старуху пару раз подкинуло в воздух.
– Баба Гризли, она заплатит. – Девочка хорошо знала, чем можно заинтересовать сварливую старуху.
– Чем? – спросила ведьма, поднимаясь с кровати.
– У меня ничего нет, – прошептала девушка, вытирая слезы.
– Если ничего нет, то и колдовства тоже нет. – Гризелла снова легла и натянула на голову одеяло. Потом, подумав, откинула его и попросила: – Ну-ка, скажи еще раз.
– У меня ничего нет, – повторила Медуза.
– Хороший голосок. Прямо-таки ангельский голосок, – проскрипела старуха и встала с кровати. – Ладно, оживлю я твоего прекрасного юношу в обмен на твой голос. Согласна?
– Согласна, – прошептала девушка.
– Садитесь на метлу, полетим к избушке, здесь у меня с собой ничего для серьезного колдовства нет, – распорядилась ведьма, открывая ставни узенького окошка. – Больно голосок хорош, – проворчала она, поджидая, пока пассажиры рассядутся позади нее, – иначе ни за что бы не потащилась ночью в такую даль.