Легитимация власти, узурпаторство и самозванство в государствах Евразии. Тюрско-монгольский мир XIII - начала XX века - Роман Почекаев

Воспользовавшись династическим кризисом белогорских ходжей, могулистанские Чингисиды попытались взять реванш: младший брат Мухаммад-Амин-хана, Мухаммад-Мумин, более известный как Акбаш-хан, захватил Яркенд, истребил множество фанатиков – сторонников белогорских ходжей и занял трон. Чтобы создать противовес влиятельным белогорцам и самому опереться на религиозный фактор, он женился на вдове Яхьи-ходжи и к тому же решил призвать в Яркенд старейшину соперничавшего с ними клана черногорских ходжей – Даниель-ходжу. Однако в последний момент хан передумал и, уже получив согласие ходжи, не позволил ему приехать. Укрепившись в Яркенде, Акбаш-хан решил подчинить своей власти и Кашгар, однако местные жители, объявив своим ханом Ахмад-ходжу (третьего, уцелевшего сына Яхьи-ходжи), призвали на помощь киргизов и сами выступили на Яркенд. Акбаш-хан потерпел поражение, причем разные источники по-разному сообщают о его последующей судьбе. Шах-Махмуд Чурас в «Анис ат-талибин» сообщает, что киргизы убили его, и это стало божьим наказанием хану за то, что он не пригласил в Яркенд Даниель-ходжу, как обещал [Акимушкин, 1976, с. 50 (примеч. 88)]. Мухаммад Садык Кашгари утверждает, что Акбаш покинул Яркенд и выехал в Индию вместе со своим племянником Махди-ходжой [Валиханов, 1986б, с. 138–139; Kashghari, 1897, р. 39–40]. Как бы то ни было, Акбаш оказался последним Чагатаидом на троне Кашгарии, после которого династия, по-видимому, пресеклась [Акимушкин, 2001, с. 10]. В том же 1695 г. сторонники «золотого рода» в Яркенде попытались преодолеть династический кризис, поступив точно так же, как поступали хивинцы после пресечения династии Арабшахидов: они призвали на трон казахского Чингисида – султана Ишима. Однако он, будучи «чужаком» в Могулистане, так и не сумел упрочить свое положение и должен был покинуть город под давлением сторонников ходжей [Валиханов, 1986б, с. 139; Kashghari, 1897, р. 340]. В результате с 1695 г. в Яркенде укрепился Даниель-ходжа, представитель черногорцев, а в Кашгаре – его противник Ахмад-ходжа, лидер белогорцев, который, впрочем, вскоре был пленен ойратами, захватившими Кашгар в союзе с признавшим их покровительство Даниель-ходжой [Валиханов, 1986б, с. 139].

В 1713 г., вызвавший гнев своих покровителей-ойратов Даниель-ходжа был, в свою очередь, схвачен и увезен в Джунгарию [Кадырбаев, 2006, с. 81], откуда был отпущен только через семь лет, в 1720 г. После этого до самой своей смерти в 1735 г. он оставался правителем Кашгарии и умер, передав власть своим четырем сыновьям, старший из которых, Джахан-ходжа, получил Яркенд и был признан братьями в качестве хана [Валиханов, 1986б, с. 139; Kashghari, 1897, р. 43]. Несомненно, разделение было произведено по воле джунгарских властей, которые опасались сильно укрепившегося к этому времени авторитета ходжей, признаваемых местным населением уже в качестве законных, потомственных монархов. Тем не менее своей цели они не достигли: между черногорскими ходжами соперничества не возникло, напротив, они начали укреплять свои города и увеличивать войска. Осведомители доносили джунгарским властям, что эти приготовления ведутся против них, и тогда ойраты в 1754 г. арестовали яркендского хана Джахан-ходжу [Валиханов, 1986б, с. 140].

Арест хана-ходжи послужил предлогом для выступления его родственников против ойратского владычества, причем весьма своевременным: Джунгарское ханство в это время само переживало династический кризис и было вынуждено признать вассальную зависимость от империи Цин. В отличие от ойратов, китайские власти решили действовать не грубой силой, а путем интриг: стремясь подорвать легитимность черногорцев, они направили в Кашгарию их главных соперников – белогорских ходжей Бурхан ад-Дин-ходжу и Хан-ходжу, сыновей бывшего кашгарского правителя Ахмад-ходжи [Китайские документы, 1994, с. 77–78] (см. также: [Бичурин, 1829, с. 167]). За короткое время при поддержке цинских властей, ойратов и местного населения белогорцам удалось подчинить всю Кашгарию, однако зависимость от империи Цин ослабляла их легитимность в глазах подданных, и они решили в очередной раз опереться на религиозный фактор, но уже в другой форме – как именно, мы более подробно рассмотрим ниже (см. гл. 8 наст. изд.).

Ходжи как претенденты на трон в среднеазиатских ханствах. Ситуация в Могулистане в какой-то степени была уникальной: приверженность местного населения и знати к «белогорцам» и «черногорцам» позволила ходжам захватить светскую власть и даже создать собственные ханские династии. Однако аналогичные попытки предпринимались и в западной части бывшего Чагатайского улуса, где позиции мусульманского духовенства также были достаточно сильны, что позволяло потомкам почитаемых святителей задействовать религиозный фактор борьбы за власть.

Так, по одной из версий Абу-л-Гази, последний бухарский хан, считавшийся Чингисидом, был всего лишь сыном дочери хана Абу-л-Файза Аштарханида, тогда как его отцом являлся сайид, или ходжа, Абд ар-Рахим. Несмотря на то что до воцарения этот монарх имел довольно скромное положение («в Ханкаре занимался земледелием»), всесильный бухарский аталык Даниял-бий счел его происхождение более достойным, чем свое или своего внучатого племянника Фазыл-тура, и возвел его на трон [Сами, 1962, с. 50] (см. также: [Бейсембиев, 2004а, с. 107 (примеч. 3)]). Неудивительно, что начиная уже с эмира Хайдара (который первым среди Мангытов стал именоваться тура – потомком Чингис-хана) бухарские эмиры стали называться сайидами, потомками пророка Мухаммада [Сами, 1962, с. 53], таким образом, закрепляя свое право на власть в глазах не только светских конкурентов, но и духовных.

В течение длительного времени кокандские бии из племени Минг (будущие властители Кокандского ханства) были вынуждены бороться за власть с представителями теократической монархии – ходжами, управлявшими Северной Ферганой с центром в Чадаке, династии ходжей также правили в Чусте и Тура-кургане [Бейсембиев, 1987, с. 10–11; Бейсембиев, 2009, с. 158; Кавахара, 2010, с. 122–123]. Ташкент, некогда являвшийся столицей Чагатаидов Могулистана, затем – владением одной из ветвей династии бухарских Шайбанидов и, наконец, ханов казахского Большого жуза (подробнее см.: [Добросмыслов, 1912, с. 9–16]), в конце XVIII в. попал под власть Юнус-ходжи, превратившего его в самостоятельное государство [Соколов, 1965, с. 31–100]. В среднеазиатской традиции этот правитель именовался хакимом [Бейсембиев, 2004б, с. 292], в русской – «владельцем» [Ханыков, 1851, с. 5, 20 и след. ], но фактически осуществлял именно ханскую власть, причем не только в самом Ташкенте, но и претендовал на другие среднеазиатские владения, а после смерти передал власть своим сыновьям – опять же как светский государь [Чехович, 1970, с. 175]. Соперничество ферганских ходжей за светскую власть (хотя и в форме теократии) с родоплеменными кланами было настолько упорным, что когда оно закончилось победой кокандского бия Алима, он в ознаменование этой победы даже принял ханский титул, чтобы показать, что теперь возвысился не только над другими биями, но и над потомками мусульманских святых [Бейсембиев, 2009, с. 247].

Однако, победив «теократические государства» Ферганы и Ташкента, кокандские государи столкнулись с появлением узурпаторов, пытавших отнять у них власть на основе религиозного фактора в собственном ханстве.