Змееборец - Арина Веста

Пусть всегда будет солнце…

Невероятным усилием воли он заставил себя прочитать письмо до конца:

«…рядом с местной скотобойней не раз замечали странных существ, мало похожих на человека или какое-либо известное науке животное. Тем не менее эти чужаки абсолютно разумны, если так можно сказать о жестоких и бессовестных тварях. Местные жители знают о нашествии и называют их „ненаши“ или „иньшие“.

Я не раз задавался вопросом: почему молчат военные и милиция? Дело в том, что чужаки обладают даром внушения и кажутся нам обыкновенными людьми, только с серовато-зеленым оттенком кожи. Наши алкаши к „иньшим“ уже привыкли и даже чокаются с ними, но в последнее время чужаки вовсе обнаглели. На вечерках они пристают к девкам, бывали случаи насилия. Раньше после подобных встреч они умело стирали память о случившемся, но теперь даже на это не тратятся.

Тем временем в окрестностях Чертухинска все чаще пропадают люди, все молодые парни и девки, а некоторые появляются точно из-под земли. Например, у меня на чердаке уже с месяц живет дедушка Ленин, говорит, что скрывается от жандармов.

Господин Президент, человечество в опасности! Если вам еще нужны доказательства, я готов их предоставить и даже выступить по телевидению!

Писано семнадцатого июня сего года, собственноручно мною. Макар Пупорезов».

Задумчиво глядя на письмо, Избранник не вызвал начальника охраны и не приказал доставить сбрендившего ветеринара куда следует, он спрятал послание в нагрудный карман ветровки, педантично смотал удочки и направился в сторону дачи.

Он рассеянно позавтракал, отрешенно покормил домашнего любимца – бурого мишку, подарок предшественника, большого любителя крупных млекопитающих. Косолапый умел кувыркаться, по команде крутил сальто, катался на велосипеде и нажимал на клаксон. Веселкин сейчас же пошутил насчет присвоения генералу Топтыгину внеочередного воинского звания и краткого курса дрессировки, который предстояло пройти самому Избраннику. Как все прочие, эта дерзость осталась без ответа.

Целый день Избранник был молчалив и мягко задумчив, словно в его голове зрел таинственный план. Он всполохами отражался в его больших карих глазах и играл таинственной усмешкой в уголках губ, точно он уже решился на рискованное и не вполне обдуманное путешествие в затерянный уголок Вселенной с жутковатым названием Чертухинск.

И надо сказать, что этот план был абсолютно реален. Как все правительственные сооружения, чертухинская дача была снабжена подземным тоннелем с множеством закодированных замков и буферных дверей, их сканеры были настроены на биологические параметры владельца, включая кожный рисунок и радиус радужки, а электронные замки имели индивидуальные углубления для ладони, точнее ладошки.

Включив ночник в спальне, Избранник попросил начальника охраны до утра его не беспокоить и, убедившись, что вокруг все тихо, отключил камеры внутреннего наблюдения и спустился в подземный гараж. С собою он взял только старый велосипед, на котором совершал одинокие прогулки по набережной Мойки несколько лет назад. Он последовательно отомкнул все замки, вскрыл буферные зоны и рубежи безопасности на пути к стратегической подземке и через полчаса был за пределами бетонного забора со «спиралью Бруно» поверху.

Вечер был ясный и теплый, тем не менее Избранник набросил на голову плащ-дождевик и в обход круглосуточных постов, густо понатыканных на правительственной трассе, направился в Чертухинск. Простую и по-своему живописную карту местности он успел рассмотреть с вертолета.

Давно замечено, что не стоит село без праведника, но и без дурака оно тоже не стоит. Бывает и так, что оба эти столпа сельского мироустройства сливаются в одном незаурядном человеке – блаженном прозорливце или святом чудаке.

Вот и Макар Пупорезов вполне мог стать таким светочем, но кого на Руси удивишь талантом, а тем паче талантом души? Другой стране или иному народу хватило бы для гордости и всенародного прославления любого нашего захолустного талантишки, а у нас народные дарования не заживаются, потому и родится их много, что васильков в хлебной ниве. От широты натуры у нас и лекари и пекари пишут стихи и звенят струнами, а вот частушечников хороших не хватает. Зоотехник Макар Пупорезов не просто сочинял частушки, он даже думал иногда частушками и даже более серьезными виршами.

Мне снился сон, что русского лица и слова русского давно в помине нету, я вышел голый поутру с крыльца, и закричал: «Ракету мне! Ракету!»

А вот насчет основного дела – ветеринарии как-то не задалось. Рука у Макара не поднималась на беззащитное животное. В первый же день практики он отказался холостить бычка и со слезами на глазах умолял оставить ему старую овчарку, которую привели на усыпление. Кому, как не ветеринару, известно, что умирающая собака даже свой последний взгляд дарит хозяину, и взгляд этот иногда круто меняет человечью жизнь. Должно быть, такое произошло и с Макаром, словно боль всех живых существ внезапно прошла сквозь его сердце, как разряд электричества, и миру явился другой Макар – милосердный брат всего живого.

Но милосердие – слишком крупная монета, ее трудно разменять, зато ею одною можно разом искупить все наше бытие, однако клиенты Пупорезова настаивали на сдаче и едва не побили бунтаря-гуманиста. Хорошо, что коренные чертухинцы – народ отходчивый, уже на следующий день они махнули на чудака рукой и пригласили другого Айболита – пенсионера Резухера, престарелого ветеринара с чертухинской скотобойни. В свое время Резухер мечтал о карьере резника – специалиста по тонкостям кошерного забоя, но так и не сумел освоить главного приема – мгновенно «отворять кровь», хотя руку набил изрядно и немало бычков за здорово живешь спровадил на тот свет. Что ни говори, а кровь, порода – та же стихия, и генетический код декодируется в режиме приказа. Резухер всю жизнь мечтал резать скот, а Пупорезов – мирно принимать роды.

Так и остался коровий доктор Макар Пупорезов без участка, а ведь ветеринар он был отменный, такой, что не только собак и кисок, но даже и людей пользовал, мог и роды принять. Но в сильно пьющем Чертухинске дети рождались все реже, а те, что все же находили дорожку, являлись на белый свет уже с похмельным синдромом и вместо мамкиной титьки с ревом требовали привычного наркотика. Горько скорбел о том Макар, всем сердцем любя человечий род, и в любви своей все прощал. Для того, кто читает жизнь, как книгу тайны вселенской, открывается иное зрение, свободное от праздной слепоты и самодовольного знания. Макар умел читать в облаках и кругах на воде, слушать озерную немоту и проникать в движение мысли животных.

Используя таинственные законы биологической индукции, он исцелял запойных одним лишь наложением рук. Единственным условием подобного чуда было полное и добровольное стремление к трезвости, а его имели далеко не все. Да за такие чудачества Макару следовало бы в ноги поклониться и украсить ветхий палисад хоть каким-нибудь памятным знаком: мол, вот жил тут ангельской доброты человек, такой, что цветы ему навстречу раскрывались, а колоски в пояс кланялись, болящих лечил бесплатно, вина вовсе не пил и от пищи грубой и смертной добровольно отказался.