Наркомы страха - Борис Вадимович Соколов

Козакова, написанной по материалам процесса «правотроцкистского блока», писатель Андрей Платонов отозвался с иронией: «У автора должна быть не только личная уверенность в своих литературных способностях, не только творческая смелость, но и фактическое, доказанное в работе наличие этих качеств…» На том же уровне были и другие произведения, восхваляющие «людей в синих фуражках». Вся страна распевала песню войск НКВД:

Фуражек синих стройный ряд

И четкий шаг подкованный —

Идет по улице отряд

Железными колоннами.

Мы те, кого боится враг

На суше и в воде.

Не одолеть ему никак

Войска НКВД.

Еще была песня о «железном наркоме», написанная народным казахским поэтом (акыном) Джамбулом Джабаевым (а в действительности — его русскими переводчиками, тоже не миновавшими ГУЛАГа):

В сверкании молний ты стал нам знаком,

Ежов — зоркоглазый и умный нарком.

Великого Ленина мудрое слово

Растило для битвы героя Ежова.

Великого Сталина пламенный зов

Услышал всем сердцем, всей кровью Ежов!..

Они ликовали, неся нам оковы,

Но звери попались в капканы Ежова.

Великого Сталина преданный друг,

Ежов разорвал их предательский круг.

Разгромлена вся скорпионья порода

Руками Ежова — руками народа…

Спасибо, Ежов, что, тревогу будя,

Стоишь ты на страже страны и вождя.

А песня о Ежове, предназначенная для чекистов, звучала так:

Мы Дзержинского заветы

Ярче пламени храним,

Мы свою Страну Советов

По-дзержински сторожим.

Эй, враги, в личинах новых

Вам не спрятать злобных лиц,

Не уйти вам от суровых,

От ежовых рукавиц.

Не пролезть ползучим гадам

В сердце Родины тайком.

Всех заметит зорким глазом

Наш недремлющий нарком.

После того как в ноябре 1938 года «недремлющего наркома» убрали из НКВД, эти песни петь прекратили. И масштаб чекистского культа резко сократился, хотя в той или иной степени пропаганда достижений органов госбезопасности и разведки в массах продолжалась вплоть до последних лет существования советской власти…

Падение

После окончания последнего открытого политического процесса — над «правотроцкистским блоком» — крупных деятелей оппозиции на воле не осталось. Еще несколько месяцев должно было уйти на завершение изъятия на местах последних «антисоветских элементов», а потом чистку следовало постепенно сворачивать.

Ежов стал для Сталина ненужной игрушкой. Мавру предстояло уйти. В мае 1938-го представители трудовых коллективов еще выдвигали его в Верховный Совет РСФСР, утверждая при этом: «Всех революционных подвигов тов. Ежова невозможно перечислить. Самый замечательный подвиг… — это разгром японско-немецких троцкистско-бухаринских шпионов, диверсантов, убийц, которые хотели потопить в крови советский народ…» А Сталин уже готовил «преданному другу» путь в небытие. 8 апреля 1938 года Ежова по совместительству назначили наркомом водного транспорта. В этот наркомат вскоре были перемещены его люди из числа высокопоставленных чинов НКВД, а одним из заместителей сделали попавшего в опалу Евдокимова. Для очередного политического процесса готовилась связка «заговорщиков» — Николай Иванович и Ефим Георгиевич.

Николай Иванович пока оставался машинистом наркомвнудельского поезда, но из этого поезда уже вовсю выбрасывали пассажиров. По указанию партийных органов чекисты арестовывали своих руководителей. 14 апреля 1938 года взяли начальника Главного управления пограничной и внутренней охраны Э. Э. Крафта, а 26 апреля — начальника 3-го (секретно-политического) управления НКВД И. М. Леплевского — одного из архитекторов московских открытых процессов и дела о «военно-фашистском заговоре». Через два дня настал черед заместителя наркома Л. М. Ваковского. В июне сбежал к японцам начальник Дальневосточного управления внутренних дел Г. С. Люшков, не без оснований опасавшийся ареста. Ежов понял, что скоро настанет его черед. В письме-исповеди Сталину уже после смещения Николай Иванович писал: «Решающим был момент бегства Люшкова. Я буквально сходил с ума. Вызвал Фриновского и предложил вместе поехать докладывать Вам. Один был не в силах. Тогда же Фриновскому я сказал: «Ну, теперь нас крепко накажут…» Я понимал, что у Вас должно создаться настороженное отношение к работе НКВД. Оно так и было. Я это чувствовал все время».

Случай с Люшковым послужил предлогом для назначения в августе Берии первым заместителем наркома внутренних дел. В том же письме Сталину Ежов признавался: «Переживал и назначение т. Берия. Видел в этом элемент недоверия к себе, однако думал, все пройдет. Искренне считал и считаю его крупным работником, я полагал, что он может занять пост наркома. Думал, что его назначение — подготовка моего освобождения».

14 ноября 1938 года перешел на нелегальное положение, инсценировав самоубийство, нарком внутренних дел Украины А. И. Успенский. Сталин подозревал, что Ежов предупредил его о предстоящем аресте. Разыскали Александра Ивановича уже при Берии, в апреле 1939-го, а расстреляли на неделю раньше, чем Ежова.

Выдвиженцы Ежова из рядов партийных работников тоже чувствовали, как вокруг них сжимается кольцо. 12 ноября 1938 года застрелился М. И. Литвин, сменивший Ваковского на посту начальника Управления НКВД по Ленинградской области. Михаил Иосифович был замечен Ежовым еще в Казахстане, где руководил местными профсоюзами, а затем взят Николаем Ивановичем в орграспредотдел ЦК ВКП(б). С приходом Ежова Литвин возглавил отдел кадров НКВД, затем, в мае 1937-го, — секретно-политический отдел. Но уже в январе 1938-го его перемещают из центрального аппарата в Ленинград. Это был первый, еще очень неявный, признак грядущей опалы Ежова. Его людей убирали с ключевых позиций в центре.

Выпал из обоймы и другой выдвиженец Ежова, С. Б. Жуковский, взятый на чекистскую работу из Комиссии партийного контроля. Он возглавлял Административно-хозяйственное управление НКВД, а в начале 1938 года стал заместителем наркома. 3 октября Семена Борисовича внезапно сняли с высокого поста и назначили начальником Риддерского полиметаллического комбината. Но выехать к новому месту работы он так и не успел — 23 октября его арестовали.

8 сентября 1939 года Фриновский был назначен наркомом Военно-морского флота, а 29 сентября в ведение Берии перешло Главное управление государственной безопасности. К началу октября Ежов практически утратил контроль над основными структурами Наркомата внутренних дел.

17 ноября 1938 года появилось постановление Совнаркома и ЦК «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Оно признавало успехи НКВД под руководством партии по разгрому «врагов народа и шпионско-диверсионной агентуры иностранных разведок», но подвергало органы серьезной критике: «Массовые операции по разгрому и выкорчевыванию вражеских элементов, проведенные органами НКВД в 1937–1938 годах, при упрощенном ведении следствия и суда, не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры… Работники НКВД