Час скитаний - Алексей Алексеевич Доронин

На Острове автомобилей, которые хоть как-то могли ездить, было немного.

Не больше шести сотен, и от силы половина сейчас на ходу. Но даже из этих трёхсот с лишним большая часть редко покидают гаражи – бензин дорог. Почти все они принадлежат элите. Магнатским приближённым типа Баратынского и Электрика, богатеньким буратинам вроде коллекционера дяди Яши, Крола или владельца «Оружейки» Бруевича да командирам наёмников типа Туза. Ещё ездили редкие и ценные специалисты типа Мозга или Конопатого – до его опалы. Ну и некоторые простые бойцы и даже старатели имели тачку… если были готовы в трубу вылететь, покупая горючку и детали, лишь бы пыль в глаза пускать. Изредка.

Сами магнаты за руль не садились… Их возили с эскортами.

А на континенте на машинах могли ездить только бригадиры и их адъютанты. Да, даже у оборвышей были тачки. Раздолбанные в хлам, но тачки. Чаще с бронёй, как попало приклёпанной, иногда с пулемётами на турели.

Хотя говорят, что раньше машина имелась у каждого мужика, а кто был без машины, считался лузе-ром и лохом. Но это было давно.

Сейчас большинство населения Острова ходило пешком. Автобусов не было, а выкрашенные в жёлтое такси, которых было пять штук, плебеев не возили. Возили они только плейбоев, которые, урвав где-нибудь лёгкие деньги и надев единственный хороший костюм, отправлялись с ветерком в казино, одно из двух на выбор. Им были рады и у Михайлова в «Новом русском», где на крыше стояло широкоплечее трехметровое чучело в том самом каноничном пиджаке и с растопыренными пальцами, и у Кауфмана в игорном доме с диковинным названием «Ланфренланфра», где вместо братка был мушкетёр в шляпе, а внутри всё было обставлено с шиком, как в музее. Но, оставив там все свои деньги, они сразу переставали быть плейбоями… потому что вместе с деньгами исчезал и успех у разодетых и размалёванных красавиц Острова, специфического типа женщин, которых не было больше нигде. И они снова становились плебеями. Да ещё и, проиграв последние штаны, должны магнатам часто оставались.

Впрочем, в «катализаторы», где делались ставки на гонки тараканов или бои петухов, или в «однорукие бандиты» играли и пролы-пролетарии на свою получку. В этих культурных заведениях до утра не гасли огни.

Младший всего раз был в казино. В «Новом Русском», хотя у Михайлова он тогда ещё не служил. Он не верил в удачу, и к рулетке или тем более карточным столам, где кучковались блатные типы в золотых цепурах, навороченных чёрных очках, с бритыми головами, в пиджаках или кожанках, даже подходить боялся. Тогда фортуна ему улыбнулась, хоть и слегка: с помощью «однорукого» выиграл пригоршню мелких монет, на которые купил в булочной багет с сыром и булочек с глазурью и корицей, которые назывались красивым словом «синнабон». И ещё осталось медяков, чтобы купить у молочника коктейль. После выигрыша он ушёл сразу же, не желая искушать судьбу.

Анжелу он тогда не знал, поэтому слопал всё сам, сев на лавку. И даже бросил голубю крошки. Хотя эти «крысы с крыльями» побаивались людей. Ведь те их ловили и ели.

В общем-то, удача в казино была для него сродни броску монетки – после этого он, недавний бродяга, пошёл и завербовался к Михайлову. Тот всегда набирал «быков». И хотя новенький выглядел для «быка» немного худощавым, всё же смотрелся достаточно жилистым. Его взяли.

Город на Неве. Город северных ветров и каналов. На четверть лежащий под водой. Мрачный, но одновременно чертовски красивый. Даже в своём посмертии он был красивее того, что осталось от Москвы. Правда, ей и досталось серьёзнее, но Младший видел только её окраины. А в центр даже не решился сунуться. Хотя такие отморозки находились. И вроде бы даже выживали. Но его любопытство не было настолько сильным.

Анжела употребляла слово «нуарный» для определения питерской атмосферы. Вроде бы это слово означало «ночной». Но даже когда над городом стояла местная почти белая ночь, он выглядел хмурым и задумчивым. Поэтому слово «угрюмый» было бы более точным.

Сегодня Младший собирался навестить в том числе и коллекционера Якова.

Кое-какие вещички для продажи скопились в его подвальной «ячейке», которую он арендовал в подвале у азербайджанца Бахтияра. Это была то ли бывшая подземная стоянка, то ли даже убежище, где пряталось население, когда по городу жахнули ракетами… почему-то промахнулись и только взбаламутили море. Но и этого хватило.

Теперь здесь всё поделено кирпичными перегородками на множество клетушек, вдоль которых тянется узкий коридор.

Это стоило денег, но зато имелась хоть какая-то гарантия, что вещи не украдут. Хозяин подвала был человеком крутым. Это как банк, только не для денег, а для барахла. Обычно «ячейками» пользовались купцы. Но сталкеры тоже без этого не обходились. На Острове можно было найти бесхозный подвал, чердак или сарай, но держать там что-то ценное было безумием. Уж слишком много тут алкашей, наркош и прочих опустившихся людей, готовых рыскать в поисках добычи.

Вот туда он сейчас и наведается. Заодно заберёт шкуры.

Каждая клетушка в подвале открывалась отдельным ключом. Вахтёр на входе был в наличии, и с утра даже не пьяный. Младший кивнул пожилому мужику в фуражке, который мог помнить и старый мир. Он не знал, как его зовут. Да и не интересно ему это было.

Прежде всего, шкуры. Они уже воняли, хоть Саша их и выскоблил. Вообще, зря он их сюда положил, могут и морду набить за запах. Хорошо, что сейчас он их унесёт.

Решено. Потом зайти к сапожнику. Продать ему шкуры и попытаться отдать в ремонт ботинки. Ашот Ашотович наверняка не спит.

Малый проспект был главной торговой улицей Острова. На михайловской половине здесь имелось десятка три магазинчиков, лавок и мастерских. Столько Младший ни в одном городе не видел. А на кауфмановской половине их было ещё больше, и цены могли быть на что-то повыгоднее. Но Младший знал, что туда ему теперь лучше не соваться. Уже не потому, что отцы-командиры будут ворчать, а потому что Электрик может поджарить в подвале. Вот так приходится рисковать из-за сильных мира сего.

Большинство лавочников жили прямо рядом со своими магазинами. Иногда на втором этаже, а иногда даже в соседних комнатах.

Вот и сейчас парень направился не в обувную лавку, с главного входа (слишком рано, наверное, ещё закрыто), а зашёл со двора, где было жилище владельца. Хозяин разрешал это ему как постоянному клиенту. «В любое время заходи, брат». Может, это была всего лишь витиеватая восточная