Загадка старого альбома - Наталья Калинина

– Помню. Той истории, кажется, так и не смогли дать объяснения и все свели к тому, что виновато старое кладбище, на месте которого построили дом. Якобы духи умерших захотели что-то сказать, а в качестве проводника выбрали владелицу дома. Я, если честно, считаю, что в той истории много чего не хватает. Может быть, оборудования для того, чтобы провести более тонкое и детальное исследование...

– Исследования проводились в доме на протяжении тридцати лет, – устало напомнил Илья, – и, поверь, не только на любительском уровне.

Ему вдруг сделалось кисло и тоскливо: не удастся заинтриговать Варьку ни той, испанской, историей, ни тем более этой, в которую он втягивает ее сейчас. «Пятна» ей интересны ровно до того момента, как она проведет свои опыты и получит результат. Неважно, положительный или отрицательный, главное, результат. И все, на этом ее интерес иссякнет. Всякие там духи, старые кладбища, медиумы, загадки могли бы заинтересовать любую девушку (большинство из них и любят «чертовщинку», мистику), но не Варвару. Варе любое мало-мальское событие нужно расщепить на атомы, слепить в молекулу, провести реакцию и получить результат. Она даже салют на День Победы, помнится, не могла смотреть нормально – просто наслаждаясь зрелищем и любуясь разноцветными огнями. Нет, она восторженно кричала Илье на ухо, что знает, как это делается, что им вот как раз в конце курса рассказывали на лекциях по основам химических технологий, откуда берется это «чудо» – салют. И Илья тогда, помнится, почти всерьез злился на нее за то, что она «умничала» и мешала ему наслаждаться волшебством. Конечно, он знал, вернее, предполагал, как и что делается для того, чтобы в небе расцвел такой диковинный разноцветный цветок. Но все же... Дай человеку немного поверить в магию цвета и света, не разбивай ее так жестоко и не вовремя, даже если ты знаешь ее секрет! Это все равно, что «препарировать» при ребенке Деда Мороза, принесшего подарок: и шуба-то – из синтетики, и борода – из ваты («пощупай, пощупай!»), и под одеждой-то – самая обычная человеческая кожа, да и подарок куплен в магазине родителями («Хочешь, скажу в каком? Или отведу, сам увидишь!»). Илья злился на девушку за такие умничания, а она лишь задорно смеялась. Варька, блин, однажды даже примчалась к нему довольная с лекций и заявила, что любовь – это чистая химия! И в доказательство нарисовала на обложке тетради какую-то замысловатую формулу, которая и была той самой любовью – гормоном или чем там еще? Который к тому же еще и имел несчастье распадаться со временем.

Ох, Варька!

Как жаль, как жаль, что Шахов не может придумать больше ничего, что могло бы заинтересовать ее. Все нужные пробы Варя уже взяла. Завтра она что-то там нальет, что-то насыплет, подогреет, взболтает и удовлетворенно поднесет пробирку к свету, разглядывая. Потом позвонит ему и деловым тоном отчитается о результатах. И все. На этом их пути вновь разойдутся, потому что у него больше не найдется предлога, чтобы позвонить ей. А Варваре будет неинтересно ему звонить, потому что ее интерес уже выпал в осадок в пробирке или, наоборот, растворился, или разделился на фазы, или улетучился газом. Все.

Все. Ее жизнь – периодическая таблица Менделеева, белый халат, круглые колбы, горелки, фильтры, чашки Петри и бюретки. Любовь можно выразить формулой, это соединение, которое распадается. Не распадалась только Варькина страсть к химии. Она и замуж вышла ради того, чтобы обвенчаться с этой наукой.

Черт! Опять он думает не о том.

Не о том.

– Илья... – тихо позвала Варя.

– Да, – глухо откликнулся он.

– Ты сейчас думаешь обо мне... плохо.

– Не строй из себя ясновидящую. – Он остановился на светофоре и повернулся к Варе: – Ты ведь в них не веришь, в этих ясновидящих... А угадывать не любишь. С чего ты взяла, что я думаю именно о тебе, да еще плохо?

Она вздохнула, пожала плечами, вытащила из сумочки пачку сигарет и вопросительно посмотрела на него.

– Кури уж.

– Спасибо. А то, что я предположила, что ты сейчас думаешь обо мне и плохо, так это не ясновидение. У тебя есть все причины думать обо мне так. Если, конечно, ты обо мне вообще думаешь.

Провокационная фраза. Сказать ей, что он о ней не думает, – значит, соврать. Она поймет, что он говорит неправду, и это будет еще хуже, чем признаться в том, что он о ней думает. Потому что, если что-то пытаешься скрыть, завуалировать, значит, это тебя очень беспокоит. Илья ничего не ответил, неопределенно пожал плечами и плавно нажал на педаль газа, трогая машину с места.

– Так что ты собираешься делать дальше с этими пятнами?

Вопрос она задала, скорее всего, не из интереса, а для того, чтобы как-то разрядить обстановку.

– Дождусь результатов твоих опытов. Потом проведу эксперимент со звуковой записью, – Илья произнес фразу с таким видимым пренебрежением, будто специально акцентируясь на том, что «исследование» это – чистой воды развлечение. Несерьезное, как и его колонка в газете, которую он только выдает за научную, а сам «играет». – У меня сосед какой-то там техник, специалист по звуку. Он работает в мелкой звукозаписывающей компании. Думаю попросить его помочь мне.

– А дальше?

– А дальше хочу немного узнать об этом доме. Вдруг... под ним и в самом деле кости зарыты, – он засмеялся, обращая все в шутку.

И Варя подыграла ему:

– А мама твоего друга – медиум.

– Только мы ей об этом не скажем, а то напугаем до смерти, – подмигнул девушке Илья.

Варя тоже засмеялась и, глянув в окно, сказала:

– Илья, приехали. Останови вон там, возле метро, пожалуйста.

– Да я бы тебя до дома довез.

– Не надо, лучше возле метро меня высади. Мне недалеко, правда.

– Ревнивый муж? – спросил он, скривив губы.

– Ну, если хочешь так считать – считай! – весело ответила Варя. Она безошибочно прочитала в его словах плохо скрываемую ревность, и это обстоятельство ее забавляло. – Все, Илюха, я побежала! Как только получу результаты, позвоню тебе. Может быть, завтра, но не обещаю. Береги себя!

Она открыла дверь и выскочила в моросящий темно-серый вечер.

Илья постоял, глядя девушке вслед еще какое-то время. Наблюдая, как она перепрыгивает лужи, он ждал: а вдруг она оглянется, помашет ему рукой и подсластит его горечь улыбкой. Но нет, Варвара резво оббегала лужи, торопилась к дому с дынно-желтым освещенным окном, за которым ее кто-то ждал. И эта ее фраза «береги себя» звучала и в самом деле как прощание. Так обычно говорят при расставании.

– А... где Варвара? – спросила Зинаида Львовна, недоуменно переводя взгляд с Ильи на невысокого упитанного паренька с увесистой, размером с мешок, сумкой в руках.

Если честно, она ожидала, что девушка вновь приедет, чтобы, к примеру, рассказать о результатах своих исследований. Вчера Варвара, снимая пробы, так подробно отвечала Зинаиде Львовне на все ее вопросы, а потом охотно и доброжелательно говорила о своей работе, что Зинаида Львовна ожидала от девушки, что та лично приедет, чтобы сообщить результаты. Девушка, такая внимательная и так увлеченная работой, не может поступить иначе. Это раз. Во-вторых, Зинаида Львовна ждала Вареньку в гости и просто так, очень уж ей понравилась эта симпатичная девушка. Сразу видно: порядочная, скромная и вежливая, похоже, из хорошей семьи и с уважаемой профессией. Эх, ее бы в жены Денису, вместо той вертихвостки, на которой сын поспешил жениться. Правда, святой образ Варвары немного портило подозрение, что девушка, так увлеченная наукой, вряд ли согласится ежедневно по нескольку часов простаивать у плиты, готовя мужу борщи, котлеты и пироги. Но все равно Зинаида Львовна готова была простить Вареньке этот «грех». Зоркий глаз женщины заметил отсутствие обручального колечка на пальчике Варвары, и она решила, что надо бы намекнуть Илье, чтобы не зевал, а брал Варвару в жены.