Заложница, или Нижне-Волчанский синдром - Анна Мезенцева

(«…ну это ваще, ну полный напрочь, я не понимаю людей, как так можно было ваще поступить…»), натянув на довольную рожу маску показательной печали. Однажды Витек застал затворницу выходящей из синего Фольксвагена Таурег, какого в нашем городе он раньше не встречал. Я не поленилась, залезла в интернет посмотреть, как этот Таурег выглядит и сколько стоит. Ага… Стоил он, как три Нижне-Волчанских хрущевки, все указывало на столичных гостей.

Еще Витя спрашивал, собираюсь ли я завтра ехать в «Березку», потому что он пока не решил. Я не поняла, о чем идет речь. Витя посоветовал разуть глаза и проверить почту, куда Тамара Константинна еще три недели назад отправляла приглашение. На почте, среди скопившегося спама, меня и правда ожидало письмо от классной. В нем говорилось, что в честь сто пятидесятой годовщины нашего города мэр устраивает в летнем лагере «Березка» «Праздник здоровья, культуры и семьи», где собирается награждать почетными грамотами юношей и девушек, проливших на Нижне-Волчанск немеркнущий свет славы. Я попала в список за то, что принесла городу серебряную медаль на первенстве области по смешанным единоборствам, а Витя со своей командой по волейболу отличился на Кубке Сибири. Программа обещалась обширная, на два дня. Кроме самой церемонии награждения в ней значились: спортивный забег «Веселые старты», конкурс стихов «На крыльях мечты», выступление народного ансамбля «Первоцветы» и вечер танцев. От всей этой нафталиновой радости аж скулы сводило, но еще два месяца назад я бы поехала, не раздумывая. В моем положении было выгодно собирать любые награды, дипломы и сертификаты, чтобы потом обменивать их на дополнительный балл при поступлении или место в переполненной общаге.

Но сейчас… Все стало так сложно. Неизвестно, отпустит ли меня Глеб за периметр базы, и как его вообще просить о подобной уступке после случившегося? Да и стоит ли рисковать жизнью ради подписанной мэром грамоты и ценного приза — коробки конфет, а то и сборника стихов и рассказов «Край родной, навек любимый»? С другой стороны, на празднике должна присутствовать вся городская администрация, полиция, журналисты с местного телеканала. Я буду все время на виду, среди большого количества людей. В каком-то смысле съездить в лагерь «Березка» безопаснее, чем оставаться на базе — кто-то ведь сломал замок на моей двери. Может, пока мэр будет толкать речь про идущую к вершинам молодежь, крысу как раз успеют поймать и приструнить?

Но, если честно, дело было не только в грамоте или страхе, что следующей ночью нападение повторится. Мне хотелось съездить на этот дурацкий праздник, чтобы снова почувствовать себя Сашей Емельяновой. Поболтать с классухой, дернуть пива с Витьком, спрятавшись за качелями в кустах, зажевать запах мятной карамелькой. А ночью сбежать из корпуса, чтобы до зари жечь костер в лесу с пацанами и девчонками из нашей сборной. Вот это — нормальная жизнь для вчерашнего подростка из Нижне-Волчанска. А целоваться с мужиком почти на двадцать лет старше или ждать, пока из комнаты унесут трупы в черных мешках, — ненормально и неправильно.

Мне придется поговорить с Глебом. Вечно прятаться все равно не выйдет. Я натянула желтый балахон, обула облепленные засохшей грязью кеды и вышла на террасу. За столом сидел одинокий Дамир в белоснежной рубахе, на спинке соседнего стула висел пиджак. Первый помощник пил кофе маленькими глотками, пролистывая на планшете ленту новостей. Пальцы у него были длинные и холеные, как у пианиста. Переборов страх, но не совладав со срывающимся голосом, я спросила:

— Ты знаешь, где найти Глеба Николаевича?

— Он уехал, — Дамир поднял на меня насмешливый взгляд прозрачно-голубых глаз. — Вернется поздно вечером. Присаживайся, Саша, позавтракай со мной.

Его слова казались приказом, лишь облаченным в вежливую форму. Я отодвинула стул и вежливо поблагодарила девушку с кухни, поставившую передо мной тарелку с сырниками. Точно, Глеб же вчера говорил, что поедет общаться с осиротевшим на одного племянника конкурентом. Вслед за едой на столе появился стакан морковного сока, хотя по утрам я пила кофе, и Дамир прекрасно об этом знал. Он вообще знал обо всем, что происходило на базе. Я разломила сырник вилкой, отделила кусок и окунула его в сметанный холмик на краю тарелки. Есть не хотелось.

— Что ты собираешься делать? — спросил Дамир, глядя не на меня, а в сторону реки. Поднявшийся ветер парусом надул рукава его рубахи, наискось перекинул выбившуюся из пучка прядь белых волос.

— Поем, потом пойду отрабатывать заявку Еременко, — я сделала вид, что не поняла сути вопроса. — У него на складе опять что-то не туда оформилось.

— Саша, не юли.

— Не знаю! — огрызнулась я. — Не знаю, что буду делать. Ты, может, скажешь, раз такой умный?

— Я скажу, что надо делать, — спокойно ответил Дамир, легким нажимом подчеркивая слово «надо». — А ты можешь решить, прислушиваться к моим словам или нет.

— Ну, говори, — буркнула я, водя сырником по сметанной луже.

— Завтра утром тебе надо встать в шесть часов, собрать вещи и выйти на парковку. Я довезу тебя до крыльца университета. После этого ты должна передвигаться строго по маршруту аудитория-библиотека-общежитие. Ни с кем посторонним на контакт не выходить, ни с подружками, ни с отцом, ни с братом не откровенничать. И так ближайшие полгода.

— Я не устраиваю тебя в качестве заложницы или любовницы босса? — осведомилась я, не желая скрывать охватившей меня злости.

— Это и в твоих интересах, — Дамир допил кофе, поставил чашку в центр блюдца, — любовница сопливая.

— А интересы Глеба Николаевича тут учитываются?

— Его интересы для меня всегда на первом месте.

Вот в это утверждение я почему-то сразу поверила. С небольшой поправкой — наверняка Дамир считал, что лучше Глеба разбирается в том, что пойдет тому на пользу, а что нет. А то и вовсе не проводил границы между своими и чужими желаниями. Я намеревалась уйти, показательно швырнув вилку на стол. Но Дамир меня опередил: промокнул губы салфеткой, накинул пиджак, серо-синий в мелкий рябчик, бросил на прощание: «Подумай над моими словами».

И я осталась думать, да еще как. Дамир не скрывал, что мое присутствие на базе его тяготило. Общался насмешливо, говорил странные вещи. Взять хотя бы вчерашние слова, «Ты береги себя, Саша», больше похожие на угрозу. И зачем он расспрашивал про мать? Может, это был намек? Мол, мамка у тебя гулящая, и ты не лучше? От осинки не родятся апельсинки? А его дражайшему боссу нужен кто-то классом повыше, с хорошей родословной, без сомнительных предков, которых в будущем если что и ждет, так только цирроз печени и ранняя смерть.

А